Владислав Реймонт - Вампиры. Сборник

Зенон был в полном сознании и отдавал себе отчет решительно во всем, что происходило с ним в эту минуту, он решил во что бы то ни стало узнать, откуда доносится это пение. Он предположил, что Дэзи находится у себя, в соседней квартире.

На его решительный стук в дверь ответил короткий и злой рык пантеры, а затем горничная, не открывая дверей, стала уверять, что мисс Дэзи уехала в город.

Он не поверил и пошел в читальный зал.

— Уверяю вас, что она уехала в город, я сама проводила ее на лестницу, — объясняла, отведя его несколько в сторону, мистрис Трэси, удивленная его настойчивыми вопросами.

Профессора все еще страстно спорили, Магатма сидел посредине, и его проницательные черные глаза как-то недружелюбно на одно мгновение остановились на Зеноне. Отвернувшись, он продолжал презрительно говорить:

— Ваша материалистическая культура, ваши изобретения, ваши открытия ведут к одному — к преклонению перед грубой силой и золотом, служат злу, сеют зло… Вы — как вороны, кружащиеся в пространстве, не видящие чудесного сияния и жадно высматривающие внизу падаль… Вы исчезнете из памяти поколений гораздо скорее и более бесследно, чем…

Зенон дальше не слушал; раздраженный его острым тоном, он быстро вышел, но в коридоре снова услышал, как далекое эхо, странный напев.

«Она зовет меня! Несомненно, зовет!» — вдруг подумал он, вспоминая все, к чему напрасно стремился столько дней.

— Иди за встреченным!.. Иди за встреченным!.. — повторял он бледными губами, и, уже не раздумывая, не колеблясь, не сопротивляясь, спокойный, почти холодный, вполне сознательно подчиняясь внутреннему голосу, он встал, чтобы идти за тем неумолимым призывом, который снова увлекал его.

Не замечая, куда идет, шел он за этой песней, которая время от времени тихо звучала вдали и была для него путеводной звездой к неизвестному.

— Иду, иду, — шептал он, ускоряя шаги.

И лишь на Пикадилли звуки исчезли, утонув в толпе и уличном шуме. Он беспомощно остановился, озираясь по сторонам.

На противоположной стороне улицы при свете магазинных окон он вполне отчетливо увидел Дэзи и сейчас же бросился за ней, но густая толпа мешала ему догнать ее, он только издали видел ее голову.

«Пусть случится то, что должно случиться!» —думал он, нисколько не удивляясь встрече, вполне уверенный, что он только затем и пришел сюда, что так именно и должно быть.

Он шел в нескольких шагах от нее, не приближаясь к ней даже тогда, когда вся толпа исчезла, они двигались по каким-то почти пустым улицам. Шаги глухо раздавались по камням; он шел за ней неразлучной тенью с непреложностью, которой нельзя было избежать.

Они миновали какие-то улицы, какие-то пустые площади, сонные, полные тихих шорохов парки и по широким ступеням вошли в железнодорожный вокзал.

Он купил билет до станции, которую перед тем она назвала кассиру.

Зенон не прятался от нее, почти вместе они вошли в зал для публики, но Дэзи, глядя в его сторону, как бы не замечала его, скользя глазами по его лицу, как по постороннему предмету. Его не обижало это, он понимал, что так и должно быть; иногда даже ему начинало казаться, что она — это он сам, — таким удивительно согласованным был ритм его и ее души. Они шли рядом, как две тени или как два света, смотрели на одни и те же вещи и, вероятно, с одним и тем же чувством; ничего не замечали и были как деревья, замерзшие на зимнее время и теперь оттаивающие в тумане пробуждающейся весны.

Он инстинктивно хотел сесть в то же купе вагона, которое заняла она, но раньше чем он успел подойти, она захлопнула дверь. Он вошел в соседнее купе и всю дорогу простоял у окна, скользя пустыми глазами по призрачным очертаниям пейзажа, выплывавшим из темноты ночи, по сонным привидениям теснящихся облаков, по которым медленно проплывал месяц, то выглядывая, то снова исчезая в туманных синеватых безднах. Он видел только ее тень, черный силуэт ее головы, лежавший пятном на фоне падавшего из окна света, бежавшего по земле рядом с поездом. Она тоже все время стояла у окна.

Они сошли на какой-то глухой, сонной станции, прошли молча пустые залы, мрачный, безлюдный подъезд и погрузились в черную аллею громадных деревьев.

Ветер гудел, деревья тяжело колыхались, где-то раздался тягостный стон, тревожный и тихий шепот пролетел над землей, задрожала живая изгородь вдоль дороги, грустно плакали упругие листья пауров — тревога, как филин, захлопала крыльями и притаилась во мраке.

Они вошли в какой-то темный парк, в непроницаемую, черную чащу; лишь полосы неба едва заметно белели над головой, тянулись, как далекие крутые дороги, покрытые клочьями туч и окаймленные колеблющимися очертаниями деревьев; иногда показывалась луна, и тогда тени деревьев падали мертвыми пятнами на дорогу, как трупы, пересекая ее черными порогами.

Зенон шел без страха, не спуская глаз с легкого, тонувшего ежеминутно во мраке силуэта Дэзи, прислушиваясь к угрюмому говору качающихся деревьев.

Он не думал ни о чем. Душу его наполняли тени, в таинственном мерцании которых вставали неуловимые, зыбкие видения того, что должно было совершиться. Будущие мгновения рождались в неведомой глубине и погружали его во мрак необъяснимого страха перед тайной.

Они вышли к какой-то пустынной, открытой местности. Из глубины мрака выплыло громадное черное здание, луна снова показалась на мгновение, и Зенон ясно увидел четкий контур разрушенных башен и стен, глядевших на мир выбитыми окнами и увитых плющом.

Но не успел он рассмотреть всего, как откуда-то, словно из подвала, вырвалась полоса ослепительного света и раздался стук захлопнувшейся двери.

Дэзи исчезла на какой-то огромной полуразрушенной лестнице.

Он остался один и беспомощно огляделся.

Кругом стояла темная стена всклокоченных, раскачивающихся деревьев, ветер то и дело ударял в нее с такой силой, что она наклонялась и стонала, как толпа людей под ударами плети, а над ней в глубине неба рдело зарево Лондона, как угасающий, далекий, огромный пожар.

Кругом царило грозное молчание истлевших стен, порой пронизываемых свистящим ветром и тягостным стоном деревьев. Ни огня, ни живого голоса, лишь кусты, притаившиеся в темноте, да камни и развалины, преграждавшие дорогу, светящиеся неподвижные пятна воды в каких-то ямах.

Зенон медленно обошел все здание. Все входы были наглухо забиты, и он вернулся на ту громадную лестницу, где чернели остатки разбитых колонн и балюстрад, и остановился перед какой-то большой дверью, не зная, что делать.

Ветер постепенно усиливался и все угрюмее гудел в развалинах; время от времени какой-нибудь камень срывался со стены и падал на землю; деревья с криком бросались друг на друга, шумя и свистя в мутной, слепой темноте; луна скрылась за тучами, громоздящимися, как бурные волны, и в то же время какие-то приглушенные, далекие голоса неслись откуда-то из развалин, или из-под земли, или из неведомых пространств, с самого дна ночи.