Наталья Александрова - Проклятие Осириса

Стена не поддавалась, и шейх повернулся к Ат Сефору:

– Помоги мне, жрец! Или ты не хочешь выйти на свет ночных звезд? Не хочешь отдать мне то, что должен?

Ат Сефор поспешно подошел к Шейху, навалился вместе с ним на ломик. Соединенных сил двух человек оказалось достаточно, и большая часть стены, словно тяжелая дверь, с глухим скрипом отъехала в сторону. За ней обнаружился темный лаз, больше напоминающий звериную нору, чем проделанный людьми подземный ход.

Молодой жрец вспомнил, что во многих гробницах предусматривают запасные выходы – на тот случай, если главный придется замуровать, чтобы спасти захоронение от воров.

Именно в таком запасном лазе они с Шейхом и оказались.

– Ну что, жрец, ты все еще спешишь на свидание с Анубисом или твои планы изменились? – насмешливо спросил Габд-а-Батх и первым скользнул в темноту.

Несколько минут они, оскальзываясь и обдирая локти, карабкались по тесному и крутому проходу, и наконец лицо Ат Сефора почувствовало свежее дуновение ночного ветра.

Он прополз еще несколько локтей, и внезапно его щеку оцарапала ветка колючего кустарника. Молодой жрец сделал еще одно усилие и выкатился на каменистый склон. Заросли колючих кустов закрывали от посторонних глаз устье пещеры, которая служила вторым входом в гробницу многомудрого Семоса.

Ат Сефор растянулся на камнях, вдыхая благоуханный воздух ночи и созерцая россыпь бесчисленных звезд у себя над головой. Казалось, никогда он не видел ничего более прекрасного!

Тут он почувствовал у себя на груди деревянный футляр с папирусом, и его радость стала еще больше.

Он проник в Царство Мертвых, подобно Осирису – и подобно ему, вернулся оттуда, добыв величайшее сокровище! Мудрость Мудрых, папирус Тота, содержащий в себе великую власть, великую тайну – величайшее из всех чисел!

– Ты собрался спать, жрец? – окликнул его Габд-а-Батх. – Еще не время. У нас есть еще кое-какие дела и время до рассвета. Я должен получить свою награду! А для начала найдем моих людей – тех, которых мы оставили снаружи сторожить вход в гробницу!

Ат Сефор легко вскочил – воздух ночи вернул ему силы.

Вслед за Габд-а-Батхом он спустился с пригорка и, пригибаясь, прячась за камнями и кустами, прошел к тому месту, где темнело надгробье жреца Семоса.

Шейх Ночи остановился, не доходя до надгробья, сделал предостерегающий знак и замер, вслушиваясь в едва слышные звуки, доносящиеся со всех сторон. Выждав несколько минут, он поднес к губам ладонь и издал тот лающий смех, который уже слышал Ат Сефор – тот леденящий душу лай, которым обмениваются в ночи шакалы, священные звери Анубиса.

Ответом на его лай была тишина.

Габд-а-Батх выждал еще минуту и повторил свой сигнал, но на него опять никто не ответил.

– Мне не нравится это, жрец! – едва слышно прошептал Шейх и, крадучись, едва касаясь ногами земли, двинулся вперед.

Не доходя нескольких шагов до надгробья, он вдруг замер и склонился к чему-то, что темнело у его ног.

Ат Сефор приблизился к своему спутнику и тоже наклонился, чтобы разглядеть этот темный предмет.

Это был человек, не подающий признаков жизни. Приглядевшись к мертвецу, жрец увидел, что горло его перерезано от уха до уха, а короткая темная накидка пропитана кровью.

– Это Ихневмон, предпоследний из моих людей! – бесстрастным шепотом сообщил Габд-а-Батх.

Он сделал еще несколько беззвучных шагов и снова остановился, склонившись над землей.

Ат Сефор ничуть не удивился, услышав свистящий шепот Шейха Ночи:

– А это – Рваная Ноздря, последний из моей шайки!

– Кто же их убил? – спросил Ат Сефор, почувствовав, как руки его холодеют от страха. Воздух ночи, который только что казался ему свежим и благоуханным, стал затхлым и сырым, как в склепе.

– Кто бы это ни был – он пожалеет о том, что родился на свет! – отозвался Габд-а-Батх. – Не будь я Шейх Ночи, он не доживет до завтрашнего утра!

Габд-а-Батх выпрямился и выкрикнул в окружающую темноту:

– Слышишь, ты, грязное отродье Сета? Это говорю я, Шейх Ночи! Еще не наступит утро, когда я пролью твою нечистую кровь!

Ат Сефор услышал эти надменные слова, но он услышал и скрытый страх, который звучал в голосе Шейха.

– А для начала, жрец, я намерен получить от тебя плату за свою работу, – проговорил грабитель, повернувшись к Ат Сефору. – Ты получил свой папирус и должен расплатиться.

– Идем, – кивнул молодой жрец. – Я получил то, что хотел, и сполна рассчитаюсь с тобой. Только ты должен привести меня к той скале, возле которой мы встретились на закате. К скале, напоминающей голову шакала. От нее я найду дорогу.

Габд-а-Батх уверенно двинулся вперед. Казалось, он видит в темноте не хуже, чем днем, – недаром носит прозвище Шейх Ночи. Походка его была легкой и бесшумной, как у хищного зверя. Ат Сефор еле поспевал за ним, то и дело спотыкаясь и оскальзываясь на каменистом склоне. Жрецу казалось, что весь Город Мертвых слышит его тяжелые шаги.

И еще в какой-то момент ему показалось, что в темноте в стороне от тропы промелькнул едва заметный силуэт человека в белых жреческих одеждах.

Жрец отбросил это видение и сосредоточился на тропе.

Они спускались по пологому склону среди самых древних надгробий Некрополя, двигаясь на восток, к его более новой части. Тропа сделала крутой поворот, огибая высокую скалу. Справа, в десяти локтях от дороги, виднелись заросли колючих кустов. Габд-а-Батх на мгновение задержался, оглянувшись на своего спутника, и недовольно проговорил:

– Не отставай, жрец! Уже наступил час быка, немного времени осталось до рассвета, а у меня еще есть дела!

И вдруг он негромко вскрикнул и схватился за шею.

– Что с тобой, Шейх? – спросил Ат Сефор, нагоняя проводника.

– Меня укусило какое-то насекомое, – раздраженно отозвался Габд-а-Батх. – Поспеши, жрец!

Он снова двинулся вперед, но через несколько минут его шаги замедлились и стали неуверенными. Ат Сефор нагнал его и с удивлением заметил, что Шейх идет, как слепой, с трудом нащупывая перед собой дорогу.

– Что с тобой, Шейх? – осведомился он.

– Все в порядке, жрец! – отозвался Габд-а-Батх, но его голос был слабым и дрожащим. Даже в ночной тьме Ат Сефор увидел капли пота, стекающие по лицу грабителя.