Стивен Кинг - Куджо

Куджо сделал шаг вперед.

Слова по-прежнему ничего не значили, но запах страха, исходивший от человека, куда-то пропал. Куджо засомневался. Ему было больно, очень больно, и мир вокруг медленно вращался от боли.

Гэри поднялся на ноги. Он кое-как вскарабкался на крыльцо и добрался до двери. Казалось, что в плечо ему впрыснули бензин. В уме вертелось:

«Бешенство. Я заразился бешенством!»

Ничего. Сейчас это не главное. Его ружье в шкафу в коридоре. Слава Богу, Черити с Бреттом уехали.

Он нащупал ручку двери и потянул ее на себя, следя глазами за Куджо, пока не вошел и не захлопнул за собой дверь. По телу разлилось чувство облегчения. Его ноги казались резиновыми. На какой-то момент мир вокруг начал расплываться, и ему пришлось прикусить язык, чтобы прийти в себя. Раскисать было некогда. Это можно сделать, когда пес будет мертв. Надо бы закрыть дверь: так он чувствовал бы себя увереннее.

Он повернулся, и в этот миг Куджо со всего маху проломил стеклянную дверь и ворвался в полутемный коридор, глухо рыча.

Гэри вскрикнул и попытался оттолкнуть Куджо из коридора обеими руками, стараясь в то же время не упасть. Какое-то время они словно вальсировали. Потом Гэри, который был на пятьдесят фунтов легче, упал. Он ощутил, как сухой и горячий нос Куджо ткнулся ему в подбородок. Он попытался поднять руки и добраться до глаз пса, когда Куджо перегрыз ему горло. Гэри закричал, чувствуя, как горячая кровь заливает ему шею, думая:

«Господи, кровь!» Его руки в последний раз, уже слабея, вцепились в шерсть Куджо. Потом опустились.

Последним, что он почувствовал, был дурманящий запах жимолости.

– Что ты там видишь?

Бретт оторвался от окна, услышав вопрос матери. Не совсем – он не хотел упустить хоть что-нибудь из открывающегося за окном зрелища. Автобус катил по дороге уже около часа. Они проехали по Миллионному мосту в Южный Портленд (Бретт зачарованно разглядывал два проржавевших суденышка в гавани), выехали на магистраль и теперь пересекали границу Нью-Хэмпшира.

– Все, – ответил Бретт. – А ты что видишь, мама?

Она подумала: «Твое отражение в стекле. Вид у тебя совсем обалделый».

Но вслух сказала:

– Ну, разное. Вижу, как мир катится вокруг нас.

– Ох, хотел бы я проехать на этом автобусе до самой Калифорнии. Посмотреть, правда ли там все такое, как написано в учебнике географии.

Она засмеялась и потрепала его по волосам.

– Устанешь смотреть, Бретт.

– Нет. Не устану.

«И действительно не устанет», – подумала она. Внезапно она почувствовала себя совсем старой. Когда она позвонила Холли в субботу утром сообщить об их приезде, Холли обрадовалась, и от ее радости Черити словно расцвела. Странно, что теперь восторг сына вызывал у нее ощущение старости. Хотя…

«Что с ним будет?» – спрашивала она себя, глядя, как на его призрачном лице в стекле одно восхищение сменяется другим. Она пыталась убедить себя, что все не так просто. Конечно, Бретт легко справлялся с учебой в начальной школе. Но что будет потом?

Она вздрогнула и поежилась, не утешая себя мыслью, что в автобусе слишком мощный кондиционер. До высшей школы Бретту осталось всего четыре года.

Внезапно ей захотелось, чтобы она никогда не выиграла бы этих денег или чтобы потеряла билет. Они расстались с Джо всего час назад, но это было впервые со дня их свадьбы в 1966-м. Она не думала, что разлука окажется такой трудной. Словно ее привязывала к дому и к мужу резинка, и, едва она отдалится от них, как вжжик! – и назад, еще на четырнадцать лет.

Она чуть кашлянула.

– Ты чего, мама?

– Ничего. Просто прочистила горло.

Она вздрогнула еще раз, и на этот раз ее руки покрылись гусиной кожей. Она вспомнила строчку из стихов Дилана Томаса, которые они читали в школе (она в свое время тоже хотела учиться в колледже, но отец не позволил – она что, думает, что они так богаты?). Там было что-то о проклятии любви, и тогда строчка показалась ей довольно дурацкой, но сейчас она поняла. Что же еще было этой невидимой резинкой, если не любовь? Могла ли она, положа руку на сердце, сказать, что не любит человека, за которого вышла замуж? Что живет с ним только из чувства долга или из-за ребенка (горькая усмешка: если бы она и могла уйти от него, то только из-за ребенка). Что ей было плохо с ним в постели? Что он никогда не был с ней ласков?

И еще…

Бретт смотрел в окно. Не оборачиваясь, он спросил:

– Думаешь, с Куджо все будет в порядке?

– Уверена, – ответила она, не думая об этом. Впервые она на самом деле думала о разводе – сможет ли она прожить вдвоем с сыном, как они будут жить в такой невообразимой (почти невообразимой) ситуации. Если они с Бреттом просто не вернутся из этой поездки, поедет ли он за ними, как шутливо угрожал в Портленде? Или оставит Черити в покое и попытается забрать Бретта?

Она обдумывала различные варианты, взвешивала их. Все это было болезненно, но одновременно и немного приятно.

Автобус пересек границу Нью-Хэмпшира и устремился на юг.

Самолет «Дельта-727» взмыл в воздух, пролетел над Касл-Роком, – Вик всегда высматривал сверху их дом, и всегда бесплодно, – и взял курс на побережье. До аэропорта Логан было еще двадцать минут.

Там, внизу, осталась Донна и Тэдди. Он почувствовал внезапно тоску и одновременно некую безысходность. Ничего у них не выйдет. Когда твой дом рухнул, нужно строить новый, а не склеивать обломки.

Прошла стюардесса. Они с Роджером летели в первом классе, и, кроме них, там было всего четыре или пять пассажиров, читавших утренние газеты, как Роджер.

– Вам что-нибудь нужно? – спросила она у Роджера с профессиональной ослепительной улыбкой, говорящей, что она просто счастлива мотаться по утрам по маршруту Бангор – Портленд – Бостон – Нью-Йорк – Атланта.

Роджер с отсутствующим видом потряс головой, и она переключилась на Вика.

– А Вам, сэр? Конфеты? Апельсиновый сок?

– Вы не могли бы принести стаканчик водки? – спросил Вик, и Роджер удивленно поднял голову от газеты.

Стюардесса не прекратила улыбаться ни на секунду: такое требование было ей не в новинку.

– Вообще-то могу, но зря вы спешите. Скоро мы будем в Бостоне.

– Мне очень нужно, – сказал Вик, и она пошла дальше, мелькая между креслами в своей синей униформе.

– Что с тобой? – спросил Роджер.

– Ты о чем?

– Прекрасно понимаешь. Я никогда не замечал, чтобы ты пил по утрам.

– Я отправляюсь в плавание.

– Какое плавание?

– На «Титанике».

– Дурацкая шутка.

Действительно, дурацкая. Но что делать, если охватившая его депрессия не оставляла места для более удачных. Нужно что-то объяснить Роджеру.