Домой приведет тебя дьявол - Габино Иглесиас
Соня несколько секунд держала салфетку на ране, потом взяла «Куик Клот» и приложила к ране. Она поручила Освальдито держать эту губку, пока не остановится кровь.
– Ojalá que deje de sangrar con esto[128], – сказала она. – No quiero tener que quemarlo otra vez[129].
Quemarlo. Прижигать его. Otra vez. Еще раз. Прижигать – это останавливать кровотечение. Прижигать – после того как ты без анестезии отрубила кусок его плоти. Прижигать его.
Парнишка продолжал дергаться всем телом и стонать. Его движения немного замедлились, но звук не изменялся. Он стоял у меня в ушах, и, несмотря на жару, я всем телом ощущал холод.
Пока Освальдито держал губку на ране, Соня оторвала несколько полосок медицинской клейкой ленты и наложила на ногу паренька, чтобы удерживать на месте «Куик Клот».
– Listo, corazо́n[130], – сказала Соня, похлопав мальчика по ноге. – Ahorita te doy algo para el dolor[131].
Потом она посмотрела на нас. Выражение ужаса на моем лице, вероятно, бросалось в глаза.
– Мы очистим ранку и через полчаса наложим мазь с антибиотиком, когда будем уверены, что кровотечение остановлено.
С этими словами она повернулась к стене и принялась молиться.
– Dios te salve, María, llena eres de gracia, El Señor es contigo. Bendita tú eres entre todas las mujeres, y bendito es el fruto de tu vientre, Jesús. Santa María, Madre de Dios, ruega por nosotros, pecadores, ahora y en la hora de nuestra muerte. Amе́n[132].
Звук ее голоса и сдавленные хрипы из горла паренька смешивались в какое-то нечестивое пение. Соня глубоко вздохнула и начала снова, на сей раз громче:
– Dios te salve, María, llena eres de gracia, El Señor es contigo. Bendita tú eres entre todas las mujeres, y bendito es el fruto de tu vientre, Jesús. Santa María, Madre de Dios, ruega por nosotros, pecadores, ahora y en la hora de nuestra muerte. Amе́n.
Когда Соня принялась читать молитву в третий раз, к ее словам присоединился новый звук. Поначалу я думал, что этот звук производят насекомые. Тысячи крохотных ножек на дереве или тысячи крылышек, ударяющих одно о другое. Когда этот звук стал громче, я понял, что это ни то и ни другое. Этот звук исходил от крестов.
Они дребезжали на стенах.
Соня продолжала читать одну и ту же молитву, теперь она звучала, как монотонное покаяние, всего лишь шепот под звук, издаваемый крестами, которые ударялись о стену, скреблись о нее.
Dios te salve, María, llena eres de gracia, El Señor es contigo. Bendita tú eres entre todas las mujeres, y bendito es el fruto de tu vientre, Jesús. Santa María, Madre de Dios, ruega por nosotros, pecadores, ahora y en la hora de nuestra muerte. Amе́n.
В мире два вида верующих. Первый – это истинно верующие. Бог во все времена присутствует в их жизни, и они стараются жить в рамках законов той религии, к которой принадлежат. Какое-то время таким верующим был я, человек, с детства отданный в воображаемые руки божества-защитника. В последнее время я все больше скатывался во вторую категорию верующих, которые описываются словами «О, черт побери!». Эти люди обращаются к своему богу, только когда припрет. Тогда они начинают ему молиться и давать обещания.
Дребезжание крестов заставило меня сделать именно это: я закрыл глаза и попросил La Virgencita вывести меня живым из этого дома зла, как можно дальше от Сони и ее гребаных болторезов. Тот факт, что Соня молилась той же Деве, что и я, не ускользал от моего внимания, но в моей голове они не могли быть одной и той же Девой. Какая сострадательная дева осчастливливает благодатью тех, кто проводит жизнь, отрезая куски тела у беспомощного ребенка?
Соня закончила свои молитвы, и как только замолчала, перестали дребезжать и кресты на стенах. Стенания парнишки удлинились, но их звуки стали менее громкими. Соня вернулась к кровати. Рана была перевязана, а потому она сказала Освальдито, чтобы он опустил ноги парнишки. Я решил, что он держал их так долго, чтобы кровотечение было контролируемым. Пока он опускал ноги паренька, она остановилась у маленького стола рядом со стулом и открыла ящик под тем, в который толстяк положил конверт с деньгами. Еще через мгновение Соня повернулась к нам с белым платком в руке. Она поднесла его к своему лбу и закрыла глаза.
– Padre celestial, Dios todopoderoso, Señor absoluto de los cielos, te ruego que este pedazo de tu santito proteja a estos hombres en cualquier cosa en la que tu sagrada protecciо́n sea necesaria. En tus manos lo dejo todo, Dios bendito[133].
Закончив молитву, Соня подошла к стене и стала обходить комнату, неся платок вплотную к крестам, чуть задевая их. Закончив, она вернулась на место у кровати и через платок ухватила отделенный палец, который потом завернула в этот белый лоскут ткани. Она перекрестилась свертком, прошептала что-то, поцеловала его, задержала у своих губ на несколько секунд, а потом передала Хуанке.
– Не знаю, что на уме у Васкеса, mijo, но ты доставишь ему серьезную силу. Что бы ни было у него на уме, если ты в этом участвуешь, побереги себя. Cuídate mucho[134]. Ты же знаешь, никаких гарантий быть не может, когда имеешь дело con El Milagrito, ¿entendido[135]?
Хуанка несколько раз поднял и опустил руку, держащую палец в платочке.
– Con esto no vamos a tener ningún contratiempo, Sonia. Mil gracias por tu ayuda. Te prometo que tendrе́ cuidado[136].
Соня посмотрела на него, прищурив глаза. Потом переместила свой взгляд на меня. Что-то в них блестело с невероятной яркостью в этой темной комнате. За ней парнишка испускал какие-то новые звуки – что-то среднее между стоном и спертым дыханием.
– Была рада. А теперь убирайтесь на хер из моего дома, чтобы я могла заняться mi niño
