Стивен Кинг - Глаза дракона
Глава 68
На восемнадцатый день царствования Томаса на подносе с завтраком, который принесли Питеру, появилась первая салфетка. Она была такой большой, что целиком закрывала маленький завтрак. Питер улыбнулся – впервые в этом гиблом месте. Его щеки уже густо поросли щетиной, которой предстояло вырасти в длинную бороду, и вид у него был довольно несчастный.., пока он не улыбался. Эта улыбка волшебным образом преображала его лицо, делала его сильным и сияющим.
«Бен, – прошептал он, поднимая салфетку. – Я знал, что ты это сделаешь. Спасибо, дружище. Спасибо».
Первое, на что Питер употребил салфетку – вытер слезы, которые полились по его щекам.
В двери открылся глазок. В нем одновременно, как две головы Флеггова попугая, возникли двое стражников, прижавшихся друг к другу щетинистыми щеками.
«Мальчик не забудет вытереть носик?» – осведомился один издевательски-тонким голосом.
«Мальчик не забудет вытереть кашку с рубашки?» – подхватил второй и загоготал. Но Питер не смотрел на них и не переставал улыбаться.
Что-то в этой улыбке заставило стражников прекратить шуточки. Скоро они закрыли глазок.
Следующую салфетку принесли в обед.
Потом – на ужин.
Салфетки продолжали приносить три раза в день в течение пяти лет.
Глава 69
Кукольный дом прибыл на тридцатый день правления Томаса Светоносного. В это время у дорог уже появились первые вестники весны – цветы, что у нас зовут васильками. И тогда же Томас подписал указ о введении нового налога на фермеров, который вскоре прозвали Черной Податью. По пивным загуляло новое прозвище короля:
Томас Налогоносный. Налог был больше прежнего не на восемь, даже не на восемнадцать, а на восемьдесят процентов. Томас вначале сомневался, но Флегг быстро его уломал.
«Они все равно утаивают большую часть доходов, – говорил он, – а так мы возьмем с них хотя бы малую часть».
Томас, голова которого гудела от выпитого накануне, кивал с выражением лица, которое считал мудрым.
Питер тем временем боялся, что кукольный дом за эти годы мог потеряться. Так едва не случилось. Бен Стаад поручил поиски дома Деннису, и тот после нескольких дней бесплодных поисков обратился к отцу – единственному, кто мог помочь в таком серьезном деле. Только через пять дней Брендон смог отыскать домик в маленькой комнате на девятом ярусе западной башни, под серым от времени покрывалом, изъеденным молью. Дом сохранился в неприкосновенности, и Брендон, Деннис и приставленный к ним Пейной солдат три дня удаляли из него острые предметы. Наконец двое парней с превеликой осторожностью подняли дом по трем сотням ступенек на вершину башни. Бесон шел следом, чертыхаясь и угрожая страшными карами, если они уронят ношу. Пот тек с парней рекой, но они молчали.
Когда домик внесли в камеру Питера, он вскрикнул от неожиданности – не только потому, что почти потерял надежду увидеть его, но и потому, что одним из несших его парней оказался Бен Стаад.
«Тише!» – блеснули глаза Бена.
«Не смотри на меня слишком долго!» – ответил взгляд Питера.
После всех своих советов Пейна изумился бы, увидев здесь Бена. Но он забыл, что вся мудрость стариков бессильна против юного сердца, если оно доброе и храброе. А сердце Бена было именно таким.
Было очень легко поменяться местами с одним из парней, которым велели нести дом. За золотой – Бен отдал бы за это гораздо больше, отдал бы все золото мира, – Деннис все устроил.
«Не говори отцу», – предупредил его Бен.
«А почему? – удивился Деннис. – Я ему почти обо всем говорю… А ты разве нет?»
«Я тоже, – Бен вспомнил, как отец запретил ему упоминать имя Питера. – Раньше. Но с возрастом кое-что изменилось. Как бы там ни было, не говори ему. Он может рассказать Пейне, и я попаду в переплет».
«Ладно», – обещал Деннис, и он сдержал обещание. Деннис очень любил и жалел своего бывшего хозяина, и за несколько дней Бен занял опустевшее место в его сердце.
«Вот и хорошо, – Бен дружески похлопал Денниса по плечу. – Я только погляжу на него, и все».
«Ты был его лучшим другом?»
«Я им и остаюсь».
Деннис изумленно поглядел на него:
«Как ты можешь называть другом того, кто убил родного отца?»
«Я не верю, что он сделал это. А ты?»
Тут пришла очередь удивляться Бену. Деннис внезапно заплакал.
«Сердце говорит мне то же, – выдавал он сквозь слезы. – Но…»
«Так слушай свое сердце, – Бен обнял его. – И успокойся, пока никто не увидел, как ты ревешь».
«Поставьте это в ту комнату», – сказал теперь Питер. Голос его слегка дрожал, но Бесон ничего не заметил: он ругал носильщиков за неуклюжесть. Ставя дом на кровать, второй парень нечаянно уронил свой угол. Внутри что-то звякнуло, и Питер вздрогнул. Бесон разразился новыми проклятиями, но сам улыбался – с тех пор, как эти двое появились тут с этой дрянью, его впервые что-то порадовало.
Парень встал, виновато глядя на Бесона и испуганно – на Питера. Бен еще секунду оставался на коленях. У кровати лежал маленький плетеный коврик, какие у нас кладут перед дверями, и Бен на мгновение коснулся его рукой, поглядев при этом на Питера. Потом он встал.
«Теперь пошли вон! – крикнул Бесон. – Убирайтесь! Катитесь домой и отругайте ваших матерей за то, что они произвели на свет таких неуклюжих выродков!»
Они прошли мимо Питера – парень, уронивший дом, жался к стенке, будто боялся заразиться от Питера, – и Бен еще раз встретился с ним глазами. Питер вздрогнул, увидев в глазах друга любовь и печаль. Они вышли.
«Ну вот, мой принц, – сказал Бесон. – Что тебе еще принести? Кукольные платья? Или шелковые подштанники?»
Питер медленно повернулся и поглядел на него. Через миг Бесон опустил глаза, вспомнив, что Питер еще недавно избил его так, что синяки не сходили неделю.
«Ладно, твое дело, – пробормотал он. – Но теперь мне придется поставить тебе стол. И стул, на котором ты будешь сидеть, когда играешь с ним», – он состроил гримасу.
«И сколько это стоит?»
«Я думаю, три золотых».
«У меня нет денег».
«Зато есть богатые приятели».
«Уже нет, – сказал Питер. – Я просто получил услугу за услугу».
«Тогда сиди на полу, пока не отморозишь задницу, и черт с тобой!» – рявкнул Бесон и быстро вышел. Тоненький ручеек золотых иссяк, и это на неделю привело его в дурное настроение.
Питер подождал, пока закрылись все замки и запоры, и приподнял плетеный коврик. Под ним лежал клочок бумаги не больше почтовой марки с буквами, настолько маленькими, что Бен, должно быть, писал их с помощью увеличительного стекла.
«Питер, уничтожь это, когда прочтешь. Я не верю, что ты это сделал. Деннис тоже. Я люблю тебя, как и раньше. Если тебе что-то понадобиться, обратись ко мне через Пейну. Не сдавайся».
Глаза Питера наполнились слезами благодарности. Я думаю, настоящая дружба всегда стоит благодарности – слишком часто мир похож на суровую пустыню, и похоже на чудо, что в нем все же вырастают цветы.
«Старина Бен! – шептал он снова и снова, не в силах вымолвить что-то еще. Старина Бен!»
Впервые он подумал, что его план при всей безумности имеет шанс на успех. Потом он подумал о записке. Бен рисковал жизнью, когда передавал ее. Он не был принцем и вполне мог быть казнен. Если бы Бесон или его шакалы обнаружили бумажку, они наверняка нашли бы, кто ее подбросил, и путь старины Бена к плахе оказался бы очень коротким.
Поэтому Питер не колебался: зажав записку между большим и указательным пальцами, он съел ее.
Глава 70
Я думаю, вам уже понятно, каким образом Питер намеревался бежать, потому что вам известно больше, чем Пейне. Но пришла пора рассказать об этом подробнее. Он хотел использовать нитки из салфеток, чтобы свить веревку. Я знаю, многие из вас рассмеются, услышав это.
«Нитки из салфеток, чтобы спуститься с высоты триста футов! – скажут они. – Или ты, сказочник, сошел с ума или Питер!» Ничего подобного. Питер отлично знал высоту Иглы и знал, что нельзя брать из каждой салфетки слишком много ниток. Какая-нибудь прачка может заметить это, сказать подруге, и так это дойдет до… Бесона. Питер не боялся: тупой сторожевой пес.
Дойдет до Флегга.
Флегг убил его отца…
…и Флегг наблюдает за ним.
Конечно, Питер думал о многом: о затхлом запахе салфеток, о том, кто удаляет с них гербы, – один человек или новый для каждой партии. Но больше всего он думал о том, сколько ниток брать из каждой салфетки. Наконец он решил задачу.
«И все равно, – скажете вы, – разве можно сплести из ниток веревку, достаточно прочную, чтобы выдержать сто семьдесят фунтов? Нет, похоже, что ты шутишь!» Но те, кто так думает, забывают про кукольный дом… – и про ткацкий станок в нем, такой маленький, что отлично мог ткать нитки из салфеток. Из него убрали нож для обрезки ткани, но все остальное осталось и работало.
Так кукольный дом, который еще тогда, много лет назад, не понравился Флеггу, стал теперь единственной надеждой Питера на спасение.
