Юрий Бригадир - Аборт

Люди растерянно расступились, не понимая, почему они так поступают, пропустили нас и снова сплотили ряды.

— Не могу понять — как они нас чувствуют? — пробормотал Серега.. — То ли запах от нас, то ли что… А, Санек?

— Кто бы знал… — задумался я, — вон, — кивнул на Коляна, — молодого спроси.

— Идите вы, — замотал головой еще не пришедший в себя младший брат, — уколите лучше.

— Тебе это больше не нужно, — твердо сказал Серега, — это психика, понимаешь? Ну, как память или фантомная боль, что ли. Тебе просто кажется, что тело ломит. А его уже десять минут как нет. Нечему болеть-то. Как только поверишь — ничего не будет. Эх, братишка!!! — радостно обнял Серега младшего за плечи, — сколько я тебя пытался вытащить! Ладно, прошло все. Теперь привыкай. Дел у нас много. Забот тоже. Но сначала поехали дилера твоего уроем. Как-то же надо с живыми начинать общаться! Хотя нет… днем он не поймет. Даже может и не услышать. Ночью придем…

— В полночь? — спросил я и улыбнулся.

— Не… — махнул рукой Серега, — сейчас лето, в двенадцать еще никто не спит. Думаю, часа в три. Самый смак.

Братья с удовольствием обсудили план действий, пока шли к машинам. Колян выздоравливал, если так можно было сказать, на глазах.

— Ну, это вы без меня давайте, — сказал я, открывая дверь.

— Ты не с нами? — спросил Серега.

— Нет. И потом, это ваши дела — не мои.

— Зря, — махнул рукой старший, — теперь у нас все по-другому будет, да и люди мне нужны. Впрочем, все равно — благодарю. Бывай.

Братья сели в Клюгер, он взревел, рванул с места, пробил, не останавливаясь, несколько машин на кольце, вылетел на трамвайные пути, тянувшиеся посредине улицы, и помчался вперед. Я усмехнулся и поднял голову вверх. В центре круга на внушительных стальных конструкциях во все четыре стороны света глядели огромные билборды. Непосредственно на меня с недосягаемой высоты смотрел больной промышленной желтухой, выцветший самурай и нагло предлагал откушать неведомое в ресторане «Харакири». Судя по разрезу глаз, он мог это делать без зазрения совести, так как питался, в основном, борщами и котлетами из рук голубоглазой жены.

Я покачал головой, залез в машину и поехал в противоположную сторону. Не потому что нужно было туда, а потому что там не было братьев. Хорошая дорога вскоре закончилась, перешла в грунтовую, вильнула мимо гаражей, затем слева проплыли садовые участки, потом я поехал вдоль лесополосы, пока не уперся в какой-то сказочно звенящий перелесок. Пели разомлевшие птицы, орали кузнечики, деловито жужжали быстрые как пули осы, убивая на лету все, что подходило по размеру. Дул теплый, пахнущий полевыми цветами ветер.

Я вышел и мягко упал на траву.

Физической усталости в этом мире нет. Но из-за отсутствия цели не было никакого желания двигаться. И пусть обычный сон не был доступен, я просто закрыл глаза и приказал отключиться. Как лампочке, что ли.

Высоко в небе мягкими неустанными кругами парила хищная птица…

Она была явно свободнее меня.

Армия

Этот завод никогда не работал. Мало того, его даже не достроили, хотя на бумаге он числился и, как ни странно, выпустил партию чего-то для народного хозяйства. Разумеется, опять же на бумаге. После первой же отгрузки товара и получения баснословных кредитов от государства администрация завода немедленно растворилась во времени и пространстве.

У природы нет плохой погоды, поэтому один корпус, который не успели перекрыть (впрочем, даже и не планировали) пришел от снега и дождя в негодность буквально за пару лет. Зданию заводоуправления повезло намного больше — ведь там даже было остекление и, кроме того, какое-то непродолжительное время сидело начальство, дожидаясь субсидий и попутного ветра до, например, Майями. На второй корпус одели бетонные перекрытия сразу, так как по легенде там все производилось в неимоверных количествах. С окрестных деревень и разорившихся фабрик мошенники свезли всякий металлолом, оперативно пригвоздили его к полу с помощью строительных пистолетов, выкрасили в одинаковый желтый цвет (несколько бочек краски сперли так же на соседней фабрике, которая не охранялась), а по стенам развешали производственные показатели в виде ломаных линий, неуклонно рвущихся вверх.

На заводе даже был штат из нескольких пролетариев с соседнего полукриминального «шанхая». Гегемоны тщательно выполняли инструкцию, которая предписывала как можно больше шляться по территории и ничего конкретного не делать под страхом лишения премии, коей, впрочем, они так никогда и не увидели.

Крысы, как и положено, рванули с тонущего корабля за пару дней до шторма. Когда очередные проверяющие приехали получить много взяток и выпить изрядно водки, никого из начальства не было не только в помещении заводоуправления, но даже и в России. Гегемоны, одетые в чистейшие спецовки с огромным аляпистым логотипом на спине, привычно изображали бурную деятельность и ждали зарплаты.

Обескураженный проверяющий поманил пальцем одного из стахановцев и спросил, где, собственно, директор. Именно в этот момент, ни раньше, ни позже, обладатель переходящего красного знамени почувствовал, что его нагло кинули. Эта подлая, скотская правда перекосило его и так неблагородное лицо, и он немедленно стал признаваться во всем.

В общем, на этом история завода закончилась. Правоприемников не нашлось, на баланс никто бетон с металлоломом не взял, новый собственник появился, но опять же на бумаге и, судя по всему, тут же забыл об этом.

Время и бригада шанхайских передовиков сожрали основное в первый же год, а оставшееся лениво растаскивала вообще всякая сволочь. Поочередно заводом владели сатанисты, наркоманы, байкеры, а в последнее время поклонники промышленного паркура. Разумеется, все было засрано сверх всякой меры, там и сям валялись шприцы, бутылки и окровавленные бинты. В цокольных этажах и подвалах корпусов обнаружился рай для диггеров, где они с удовольствием задыхались и ломали ноги.

В общем, за несколько лет завод обрел славу мрачного местечка. Здесь как минимум пятеро дали дуба, не считая тех, кто выбирался избитым, и сдыхал по дороге к цивилизации. Из этой пестрой компании двое отравились настоящим метиловым спиртом, один экстремал не рассчитал этаж, один повесился, а последний тупо замерз.

Милиция, конечно, предпринимала все возможное, чтобы прекратить разврат, насилие и вредительство членов. Время от времени под их руководством приезжали бравые сварщики, устанавливали решетки, спиливали пожарные лестницы, чтобы неповадно было паркуристам, и наглухо заваривали тяжелые железные ворота корпусов.