Энн Райс - Вампир Лестат

– От тебя исходит какое-то сияние, Лестат, – сказал он. – Ты обладаешь необъяснимой силой, которая притягивает всех, кто тебя окружает. Ты не утрачиваешь ее даже в минуты гнева или растерянности…

– Это все лирика, – ответил я. – Мы оба очень устали.

– Нет, это действительно так. Внутри тебя сияет почти ослепительный свет. А во мне есть только темнота. Иногда мне кажется, что такая же темнота завладела и тобой – там, в кабачке, когда ты задрожал и расплакался. Ты не был готов к этому, а потому оказался беспомощным перед нею. Я пытаюсь уберечь тебя от этой тьмы, потому что отчаянно нуждаюсь в том свете, который ты излучаешь, а тебе темнота не нужна.

– Ты просто безумец! – воскликнул я. – Если бы ты сам мог услышать свой голос, свою музыку, ту, которую, как ты утверждаешь, исполняешь для себя, то перестал бы видеть темноту. Поверь, Ники, ты непременно увидел бы свет! Унылый и безрадостный – согласен, но все же свет. А свет и красота существуют в тебе нераздельно и проявляются тысячами своих форм.

На следующий вечер наше представление имело особенно большой успех. Зрители живо реагировали на все происходящее на сцене, тем самым вдохновляя нас на все новые и новые трюки. Я проделал несколько новых танцевальных па, которые, как ни странно, на репетициях казались не особо удачными, а сейчас, во время спектакля, были восторженно приняты публикой. Ники великолепно исполнил одно из собственных сочинений.

Уже почти в самом конце представления я вдруг снова увидел таинственное лицо, заставившее меня испытать столь сильное потрясение, что я едва не сбился с мелодии и не забыл слова.

На какой-то миг мне показалось, что перед глазами все плывет, а голова идет кругом.

Когда мы с Ники остались наедине, я вынужден был рассказать ему об этом, о странном ощущении, будто я заснул прямо на сцене и увидел сон.

Поставив на узкую каминную полку стаканы с вином, мы сидели возле огня, и я заметил, что Никола выглядит все таким же усталым и удрученным, как и накануне.

Мне не хотелось расстраивать его еще больше, однако я не мог не рассказать ему о таинственном лице.

– А как он выглядел? – спросил Никола, протягивая к огню руки, чтобы согреть их.

В окне за его спиной я видел покрытые снегом городские крыши, и это зрелище заставило меня поежиться от холода. Меня угнетала тема нашей беседы.

– В этом-то и состоит весь ужас, – ответил я. – Я всегда вижу только лицо. Возможно, он одет во что-то черное – в плащ, может быть даже с капюшоном. Но это очень белое и абсолютно чистое лицо похоже скорее на маску. Черты его выделяются так резко, что кажется, будто они обведены черным контуром. Оно мелькает всего лишь на миг и при этом заметно светится. А когда я снова бросаю взгляд туда, где он только что стоял, лицо бесследно исчезает. Конечно, в моем рассказе все выглядит несколько преувеличенным. На самом деле все происходит как-то иначе, мягче, что ли… и его внешность… но все же…

Мой рассказ, похоже, потряс Никола ничуть не меньше, чем меня самого. Он не произнес ни слова, однако лицо его заметно смягчилось и утратило горькое выражение.

– Знаешь, – очень мягко и совершенно искренне заговорил он, – мне не хотелось бы тешить тебя напрасными надеждами, но, вполне возможно, ты и в самом деле видишь всего лишь маску. А что, если этот человек из «Комеди Франсез» и приходит сюда специально, чтобы посмотреть на твою игру?

Я лишь покачал головой.

– Хотелось бы мне, чтобы это было так. Но никто не наденет на себя такую маску. Расскажу тебе кое-что еще…

Он молча ждал, и я не сомневался, что дурные предчувствия в какой-то мере передались и ему. Он протянул руку и, взяв бутылку за горлышко, налил немного вина в мой стакан.

– Кем бы он ни был, ему известно о волках, – выпалил вдруг я.

– Известно о чем?!

– Ему известно о волках, – повторил я, но на этот раз не очень уверенно. Я словно вспоминал сон, который не в силах был забыть. – Он знает, что там, дома, я убил волков. Знает и то, что мой плащ подбит изнутри их мехом.

– О чем это ты? Ты что, разговаривал с ним?

– В том-то и дело, что нет! – воскликнул я. Все казалось мне таким неясным, смущало и тревожило меня. Я вновь почувствовал странное головокружение. – Именно это я и пытаюсь тебе объяснить. Я никогда не говорил с ним, даже близко к нему не подходил. И тем не менее ему все известно.

– Ах, Лестат, – с полной нежности улыбкой, откинувшись на скамье, воскликнул Никола, – в следующий раз тебе привидятся призраки! Никогда в жизни мне не приходилось встречать людей с таким богатым воображением, как у тебя!

– Никаких призраков нет, – тихо ответил я, раздувая огонь и подкладывая в него куски угля.

Никола стал вдруг серьезным.

– Так откуда же, черт возьми, мог он узнать о волках? И откуда ты…

– Я же говорю тебе – понятия не имею! – воскликнул я, потом замолчал и задумался, недовольный собой, потому что прекрасно понимал, как смехотворно и нелепо, должно быть, выгляжу во всей этой истории.

Потом мы еще долго сидели молча, тишину нарушало лишь потрескивание огня в камине, и в неподвижности комнаты пламя было единственным, что еще продолжало шевелиться. И тут откуда-то издалека до моего слуха отчетливо донеслись слова: «Убийца Волков». Словно их кто-то явственно произнес…

Но их никто не произносил.

Я взглянул на Ники и с ужасом понял, что его губы не шевелились. Кровь отхлынула от моего лица, и на этот раз я почувствовал не просто угрозу смерти, как это уже не раз случалось со мной по вечерам. Я ощутил нечто доселе мне совершенно незнакомое – страх.

Не веря ушам и не доверяя эмоциям, я продолжал молча сидеть, пока наконец Никола не обнял и не поцеловал меня.

– Пошли спать, – мягко сказал он.

Часть II

Наследство Магнуса

Глава 1

Было, должно быть, три часа утра – сквозь сон до меня донесся звон церковных колоколов.

Как и все разумные обитатели Парижа, мы запирали двери на засов и закрывали на задвижку окно. Конечно, это было не слишком хорошо, поскольку комната отапливалась углем, но к нашему окну легко можно было пройти по крыше. Вот почему мы спали взаперти.

Мне снились волки. Я вновь очутился в горах, окруженный волками, и снова размахивал средневековой булавой. Потом я увидел, что волки мертвы, и сон мой стал более приятным, но мне еще предстояло проделать по глубокому снегу весь путь до дома. Где-то кричала и билась лошадь. Кобыла превратилась в полураздавленное на каменном полу насекомое.

«Убийца Волков», – тихо и протяжно произнес голос, в котором одновременно звучали призыв и уважение.

Я открыл глаза. А быть может, мне только показалось, что открыл. Кто-то был в комнате. Спиной к огню стояла, чуть склонившись, высокая фигура. Угли в камине еще не потухли, света от них было вполне достаточно, чтобы четко обозначить контуры нижней части фигуры, но голова и плечи тонули в темноте. Однако я догадался, что передо мной то же белое лицо, которое я видел в театре, и вдруг до меня дошло – ведь комната заперта, а рядом лежит Никола, и все равно, несмотря на это, прямо над нашей кроватью нависает фигура незнакомца.