Анастасия Лик - Я буду первым

— Кто лечит Артёма? — спросил он, выходя из палаты.

— Сахов.

— Почему он? Петров лучший педиатр.

— Я решил дать ему человека, потому что Артём пугается нелюдей. Он их видит.

— Да, всё верно, — задумчиво кивнул Кристофер.

— Верно? — возмутился Каров. Он рассчитывал на более развёрнутый ответ.

— Кирилл, Артём — мой сын, моя кровь. Он тоже Охотник.

Чёртов Охотник! Надо было его добить! И его, и этого волка, защищавшего своего щенка!

Демон прижался спиной к промёрзшей стене в одном из пустынных переулков, какими славился этот город, и скривился от новой боли. Этот Охотник оказался сильнее того, что поджидал его в Варшаве, кто бы мог подумать… Хотя — чему удивляться? Моро всегда были одними из самых сильных убийц, говорят, в их крови течёт яд, убивающий и демона, и ведьму одной лишь каплей. Врут, конечно, сегодня он убедился в этом. Обыкновенная красная кровь. Ничего особенного.

Глубоко вдохнул холодный влажный воздух и закашлялся от попавших в горло снежинок. Они, словно огонь, потревожили горло. Но это даже хорошо. Снег и сильный ветер сотрёт его следы и даст возможность восстановить силы.

— Мне нужна настойка, — глухо произнёс он.

«Нету», — ответил голос, и Демон зарычал, услышав в нём нотки сарказма.

Лавка, где он покупал необходимое зелье, была обнаружена Охотником и его прихвостнями, и Демон очень удивился, обнаружив её сегодня закрытой. И даже на телефонные звонки хозяин не отвечает. Боится.

— Долго она бегала по полям, по лесам. День клонится к вечеру, делать нечего — надо идти домой. Вдруг видит — стоит избушка на курьей ножке, об одном окошке, кругом себя поворачивается, — читала Ева сказку и нежно гладила мальчика, прижавшегося к ней всем телом. — В избушке старая баба-яга прядёт кудель. А на лавочке сидит братец, играет серебряными яблочками.

Артём уже успокоился и даже поел, хотя Ева и не надеялась, слишком уж тяжёлыми были для мальчика осмотр врача и рентген. Хорошо, врач оказался понятливым и терпеливо ждал, пока она уговорит мальчика встать в рентген-установку.

Ева перевернула страницу книги и подняла глаза, почувствовав на себе чей-то взгляд. За стеклянной дверью стоял Кристофер. Он кивнул, подзывая девушку к себе.

— Артём, мне нужно отойти, посмотри пока книжку сам. Я быстро, — сказала она, и, увидев утвердительный кивок, поднялась с кровати и вышла из палаты.

— Ты решила встать врачом? — спросил Кристофер насмешливо, осматривая белый халат девушки.

— У меня нет сменной одежды, а Анатолий Петрович сказал, что Артём нуждается в стационарном лечении. Тебе нужно будет съездить домой, собрать Артёму одежду. И захвати мою сумку, я её пока не разбирала.

— Езжай сама. Я не знаю, что ему собирать, а Дарья в отпуске, — нехотя ответил Кристофер.

— Хорошо, но… Кристофер, ты должен понимать, что я не могу проводить здесь всё своё время. У меня есть рабочий день.

— Конечно. Как Артём?

— Сильно кашляет, но в целом хорошо. Он стал много говорить. Строит длинные предложения.

Кристофер удивлённо поднял брови и посмотрел на дверь вип-палаты, где разместили сына.

— Ему, конечно, страшно, всё незнакомое, много… нелюдей, — тихо добавила Ева, опуская глаза, — но он молодец. И, Крис, я хотела спросить, ты ведь хирург?

— Да, — непонимающе ответил он.

— Я… мне…

— Говори же, — грубо поторопил Кристофер.

— У меня ссадина на коленке не заживает, воспалилась сильно. Болит, — сказала Ева, смотря куда-то в сторону.

— Пошли, посмотрю.

Ева кивнула, сходила к Артёму, предупредила его, что отойдёт на час, и пошла за Кристофером, который, скорее, летел по коридору, а не шёл.

— Раздевайся, — сказал он, заходя в процедурный кабинет, и отвернулся к ящику с инструментами.

— Зачем? — тут же спросила Ева.

— Я не умею видеть сквозь ткань, и быстрее, Ева, снимай джинсы, — недовольно произнёс он, надевая перчатки и наблюдая в зеркало за девушкой. Она нерешительно расстегнула молнию джинсов, бросила встревоженный взгляд на его спину, отвернулась и стянула их, оголяя упругую попу, прикрытую кружевным бельём, и стройные ножки. Положила джинсы на кушетку и села рядом.

Кристофер обернулся и едва сдержал улыбку. Ева сидела, заливаясь краской, как школьница, и нервно кусала губы.

Пододвинул стул и сел напротив, переключив своё внимание на её колени. Ссадины на левой ноге практически зажили, а вот правая представляла собой довольно плачевное зрелище.

— Ого, — удивился он. — Давно она загноилась?

Ева пожала плечами, Кристофер негодующе покачал головой. Все пациенты одинаковые, и реакция на вопрос врача одна и та же. Никто ничего не знает, и искренне удивляются возникшей проблеме.

— Почему сразу же не обратилась ко мне?

— А ты догадайся, — огрызнулась она. — Выпиши мне крем, и всё пройдёт.

— Крем? Ева, это операционный случай. Здесь всё нужно вычищать, иначе без ноги останешься. Я сейчас перевяжу, а вечером, когда Артём уснёт, Каров прооперирует тебя.

— Я не хочу его, — обиженно скривила губы Ева, а Кристофер удивлённо поднял брови. — Он же нелюдь?

— С чего ты взяла?

Достал из ящика антисептический крем и бинты.

— Артём его испугался, сказал, что он не человек.

— Каров — джинн, — кивнул Кристофер, взяв в руку ножку Евы, положил её себе на колено и начал перевязывать.

— Почему ты работаешь с ним? Разве Охотники не должны убивать нел юдей?

— Должны, но как я могу убить того, кто спас жизнь мне и Артёму?

Ева непонимающе нахмурилась, но Кристофер не смотрел на неё, делая вид, что очень увлечён перевязкой.

— В мире много злых существ — люди, нелюди, не важно, — тихо сказал он, заканчивая свою работу, но ногу Евы так и не отпустил. — Да, я поклялся убивать этих тварей, как убивали мой отец, мой дед и прадед, но времена меняются. Семья не задумывается об этом, для них любой, кто не человек, — зло во плоти, но что если эта теория изжила себя? Что если нужно пересмотреть наш кодекс? Конечно, рано или поздно Саржу узнают о моей жизни и меня казнят, а судя по тому, что тут объявился Комиссар, осталось мне недолго.

— Эта та черноволосая девушка? Ты видел её?

— Мельком.

— Хочешь убить?

— Комиссара? — рассмеялся Кристофер. — Порой меня посещали подобные желания, но она мне не враг. Комиссар служит Семье, так же, как и я, но… убивать невиновных я не могу.