Ольга Грибова - Охотник на вампиров. Глубина

Мы направились к ребенку. Первой, как обычно, заговорила Амаранта. Похоже, она искренне считала себя непревзойденным детским психологом, а нам с Димой не хватало духу ее разубедить.

Что за модель? — спросила девушка, указав на машинку.

«Жигули», — не отрываясь от дела, ответил паренек. — Не самая лучшая машина, — добавил он, сопя от усердия.

Поэтому ты хочешь ее разбить? — с улыбкой в голосе предположила Эмми. Видимо, ей казалось милым такое отношение к отечественному автомобилестроению. Но следующий ответ ребенка отчетливо продемонстрировал, что ничего милого в мальчике нет и быть не может.

Не-а, — он покачал головой. — Просто очень хочется кого-нибудь убить.

Амаранта замолчала, немного сбитая с толку. Я решил вмешаться и спросил, рассчитывая понять мотивы ребенка:

— Зачем кого-то убивать?

Просто хочется, — с маниакальной настойчивостью повторил мальчик. — Чтобы увидеть, что у него внутри.

Что же тебе мешает? — задал Дима, на мой взгляд, один из глупейших вопросов. Но, как оказалось, ответ многое прояснил.

Он не разрешает, — пояснил мальчишка.

Кто он? — нестройным хором спросили мы.

Папа, — таков оказался ответ ребенка.

Можно было подумать, что он говорит о родном отце, который каждый день твердит малышу, что убивать плохо, рассчитывая хоть как-то сдержать пораженную бо-лезнью фантазию. Но я как-то сразу догадался: речь не о нем. То, с каким чувством ребенок произнес это короткое слово, давало четкое представление, что он имеет в виду вовсе не биологического отца. Слишком много мальчик вложил в эти два слога. Преклонение и послушание сквозило в каждом звуке. Так беспрекословно слушаются только кого-то безмерно важного.

Эмми дернула меня за рукав, и я обернулся. К нашей компании торопливо направлялась женщина средних лет. Скорее всего, она приходилась ребенку мамой, и мы поспешили убраться подальше, не желая привлекать к себе внимания. Наше присутствие на детской площадке и так становилось слишком заметными.

10

По пятам

— Как думаешь, этот «папа» и есть главный злодей? — спросил Дима, устраиваясь в кресле.

По дороге в номер мы совершили набег на продуктовый магазин и запаслись ужином, который Димка теперь аккуратно выкладывал на стол из стоящего на полу пакета. Это занятие нисколько не мешало ему участвовать в общей беседе.

— Что значит злодей? — Я посмотрел на брата. — С чего ты вообще взял, что в этой истории таковой имеется?

Димка даже оторвался от продуктов, так его удивили мои слова.

А как же иначе? Ведь в этом весь смысл. Мы хорошие ребята, и наша задача поймать злодея. Если, как ты говоришь, его здесь нет, то мы что тут делаем?

Хороший вопрос. — Я усмехнулся. — Понятия не имею, что мы делаем и за кем гоняемся, и есть ли нам вообще за кем охотиться.

Считаешь, дети просто больны, и в этом нет ничего выходящего за рамки нормального? — Эмми внимательно посмотрела на меня, словно пыталась угадать ответ по выражению лица.

А разве это так уж нереально? — Мною овладела странная апатия. Видимо, поэтому я вдруг заговорил, что дело выеденного яйца не стоит, хотя, если честно, так не думал.

Все в этом мире возможно, — философски пробормотал Дима себе под нос, расставляя пластмассовые тарелки на столе. — Кушать подано, — минутой позже радостно провозгласил он.

После ужина Дима ушел к себе в номер, где мог спокойно насладиться телевизором, а я прямо в верхней одежде развалился на кровати.

Значит, ты полагаешь, что нам нужно уехать из города и забыть обо всех его странностях? — обратилась ко мне Эмми, как только Дима вышел.

Не обращай внимания, — произнес я, изучая узоры обоев на потолке и думая о том, кому вообще пришло в голову клеить на потолок обои, — это все плохое настроение. К утру пройдет.

Эмми уже в который раз за вечер пристально посмотрела на меня. Я всей кожей ощутил ее изучающий взгляд и поспешил успокоить девушку:

— Со мной, действительно, все в порядке. Это обычная усталость. Вот высплюсь, и все снова будет окей.

Амаранта, ничего не ответив, подошла к кровати и присела рядом, но уже через секунду легла, прижавшись и опустив голову мне на грудь. Я замер, не зная, как себя вести. В памяти еще были свежи слова девушки о том, как тяжело ей побороть инстинкты, когда рядом находится живой, дышащий человек.

Бедненький ты мой, — ласково прошептала Эмми, — совсем замучился.

Да нет вроде, — пробормотал я озадаченно. — Просто немного утомился. День выдался тяжелый.

Эмми подняла голову и заглянула мне в глаза. Запах цветов шиповника, идущий от ее волос, щекотал ноздри. Губы девушки находились всего в паре сантиметров от моих. Сопротивляться искушению не было сил. Руки сами потянулись и обвили тонкую талию. Я чувствовал жар ее тела каждой клеточкой, меня заполнило страстное томление, эмоции хлынули через край, ломая хрупкие стены самоконтроля. В следующую секунду я подался вперед и коснулся желанных губ. Поцелуй нельзя было назвать нежным, слишком долго я ждал этого момента и теперь мечтал получить по максимуму. Я целовал ее жадно, нена-сытно, до бешеного сердцебиения, наслаждаясь каждым мгновением близости. И Эмми отвечала взаимностью, разве что чуть более робко и неуверенно, но моему разгоряченному телу хватило и этого несмелого поощрения.

Одна-единственная мысль крутилась в голове: пусть это длится вечно. Но через несколько прекрасных мгновений Эмми вдруг вырвалась из моих объятий и вскочила с кровати. Там, где еще секунду назад было тепло ее тела, я ощутил дуновение холода, резко вернувшее меня в реальность.

Я посмотрел на Амаранту, намереваясь спросить, что случилось, но слова застряли в горле. Эмми стояла, часто дыша, и ее обычно синие глаза были чернее ночи. Она из последних сил боролась с растущими клыками, и пока победа была не на ее стороне. Из-под тонко очерченной верхней губы уже виднелись два смертельных острия.

Я сидел, не шевелясь, не зная, чем помочь в сложившейся ситуации. Причиной всего этого бесспорно являлся я сам, но одного извинения будет недостаточно, чтобы все снова пришло в норму. Видимо, зря я поторопил события, Эмми еще не готова, и, хотя она сделала первый шаг, мне следовало проявить больше терпения и дать ей привыкнуть.

— Ты можешь сделать так, чтобы твое сердце билось медленнее? — с трудом выговорила Амаранта. При этом ее глаза все еще оставались двумя черными озерами.

Мне пришлось признаться, что я бы и рад был выполнить ее просьбу, но не в моих силах это сделать.

— Тогда мне лучше уйти, — произнеся это, Эмми устремилась прочь из номера.