Дж. Уорд - Вечный любовник

Она была не одна.

Мэри подалась вперед, чтобы посмотреть в окно над раковиной. Снаружи не было света, и она ничего не могла разглядеть. Мэри подошла к выключателю около двери и со щелчком нажала на него.

– Боже милостивый!

По другую сторону стекла была огромная черная тень.

Мэри уже начала пробираться к телефону, когда заметила блеск светлых волос.

Приветствуя ее, он поднял руку.

– Привет. – Его голос звучал чуть приглушенно через стекло.

Мэри обхватила живот руками.

– Что ты здесь делаешь?

Он пожал широкими плечами.

– Хотел тебя увидеть.

– Почему? И почему сейчас?

Он еще раз пожал плечами.

– Показалось, что это хорошая идея.

– Ты ненормальный?

– Да.

Она почти улыбнулась. А потом напомнила себе, что у нее нет соседей, а он был размером с ее дом.

– Как ты нашел меня?

Возможно, Бэлла сказала ему, где она живет.

– Можно мне войти? Или ты выйди, если так ты себя будешь чувствовать комфортнее?

– Хел, сейчас 4:30 утра.

– Я знаю. Но ты не спишь, и я не сплю.

Боже, он был таким огромным во всей этой черной коже. Лицо оставалось в тени, делая его скорее угрожающим, нежели красивым.

Она что, действительно, рассматривает возможность впустить его? Очевидно, она тоже ненормальная.

– Послушай, Хел, я не думаю, что это хорошая идея.

Хел уставилась на нее сквозь стекло.

– Может быть, мы тогда просто вот так поговорим?

Ошарашенная, Мэри взглянула на него. Парень околачивался поблизости, почти забрался к ней в дом как преступник, и просто хотел поболтать с ней?

– Хел, без обид, но в радиусе нескольких сотен километров найдется огромное множество женщин, которые не просто впустят тебя к себе в дом, но и в свою постель. Почему бы тебе не пойти к одной из них и не оставить меня в покое?

– Они не ты.

Темнота, лежащая на его лице, мешала разглядеть его глаза. Но голос казался таким чертовски искренним.

Повисла тишина, и она пыталась убедить себя в том, что ни в коем случае нельзя пускать его в дом.

– Мэри, если бы я хотел причинить тебе зло, я мог бы это сделать прямо сейчас. Ты можешь запереть все двери и окна, но я все равно проберусь внутрь. Все что я хочу… просто еще немного с тобой поговорить.

Она оглядела ширину его плеч. Был какой-то смысл в его словах о проникновении в ее дом. У нее возникло впечатление, что, если она скажет ему, что все, на что он может рассчитывать, это закрытая дверь между ними, он возьмет один из ее садовых стульев и усядется на террасе.

Она открыла замок, а за ним и дверь.

– Просто объясни мне кое-что.

Он слегка улыбнулся, когда вошел.

– Что?

– Почему ты не с теми женщинами, которые хотят тебя? – Хел вздрогнул. – Я хочу сказать: сегодня вечером в ресторане все те женщины, они были твоими. Почему ты сейчас не – занимаешься безумным жарким сексом? – э-э-э, развлекаешься с одной из них?

– Я лучше буду здесь, разговаривать с тобой, чем внутри одной из этих женщин.

Она немного обдумала его ответ, вдруг поняв, что он пытался быть не грубым, а наоборот, совершенно честным с ней.

Во всяком случае, одно она поняла правильно: когда он ушел после того нежного поцелуя, она решила, что он просто не почувствовал никакого желания. Видимо, она была права. Он пришел сюда не за сексом, и она сказала себе, что отсутствие вожделения с его стороны – это даже хорошо. Ну, ей почти удалось уговорить себя, что это так.

– Я собиралась сделать себе кофе, хочешь присоединиться?

Он скинул кожаный плащ с плеч и бросил его на диван. Плащ приземлился с глухим звуком на подушки.

Что, черт возьми, у него в карманах? – Подумала она.

Но потом она взглянула на его тело и забыла все об этом чертовом плаще. Он был одет в черную футболку, которая не скрывала тугих мышц на руках. Грудь была широкой и сильной, ткань обтягивала живот, и она могла рассмотреть шесть кубиков пресса. Его ноги были длинными, бедра мощными…

– Тебе нравится то, что ты видишь? – Спросил он низким спокойным голосом.

Ну да, конечно. Она ни за что не ответит на этот вопрос.

Она направилась в кухню.

– Насколько крепкий кофе ты пьешь?

Взяв открывалку, она воткнула ее в банку «Hills Bros»[59] и начала разрезать железку с такой силой, как будто это была последняя банка кофе в ее жизни. Крышка свалилась на пол, и она нагнулась, чтобы поднять ее.

– Я задал тебе вопрос. – Его голос прозвучал прямо около ее уха.

Она дернулась, и большой палец скользнул по краю металлической крышки. Со стоном, она выпрямилась и посмотрела на порез. Пошла кровь.

Хел чертыхнулся.

– Я не хотел пугать тебя.

– Ничего, выживу.

Она открыла кран, но прежде, чем смогла подсунуть палец под струю воды, он схватил ее запястье.

– Дай посмотреть.

Не дав ей возможности запротестовать, он склонился над порезанным пальцем.

– Нехорошая рана.

Он взял ее палец в рот и осторожно пососал.

Мэри задохнулась. Теплые, влажные, чуть давящие прикосновения парализовали ее. А потом она почувствовала его язык. Он освободил ее, но она могла лишь глазеть на него.

– О, Мэри, – сказал он грустно.

Она была в таком шоке, что даже не обратила внимания на смену его настроения.

– Тебе не стоило этого делать.

– Почему?

Потому что это было так приятно.

– А вдруг у меня ВИЧ или что-то в этом роде.

Он поднял плечи.

– Это не имеет значения.

Она побледнела: видимо, он болен, а она только что позволила ему положить свой палец в рот.

– И нет, Мэри, я не болен.

– Тогда почему же это…

– Я просто хотел помочь. Видишь? Кровь больше не идет.

Она посмотрела на свой большой палец. Порез затянулся. Немного зажил. Какого черта…

– Теперь ты мне ответишь? – Спросил Хел, будто намеренно прерывая вопрос, который она хотела задать.

Она взглянула наверх и заметила, что его глаза опять сверкают: в них снова появилось то загадочное, почти гипнотическое сияние.

– А о чем ты меня спрашивал? – Прошептала она.

– Вид моего тела доставляет тебе удовольствие?

Она поджала губы. Черт, если он заводится, когда женщины говорят ему, что он красив, то сегодня ему предстоит уйти домой разочарованным.

– И что ты будешь делать, если нет? – Спросила она в ответ.

– Прикроюсь.

– Ну да, конечно.

Он нагнул голову в бок, словно подумал, что неправильно понял ее. Потом направился в гостиную, где лежал его плащ.

Боже, да он серьезно.