Ширли Джексон - Призрак дома на холме

— Думаю, это из-за лиц, — ответил доктор; он, стоя на четвереньках, ощупывал пол. — Мерную ленту и градусник, — сказал он себе. — Мел, чтобы очертить контур; возможно, холод усиливается по ночам? Все хуже, — он поднял глаза на Элинор, — когда думаешь, что на тебя смотрят.

Люк, поежившись, шагнул через холодное место и закрыл дверь в детскую; обратный путь он проделал прыжком, словно надеялся таким образом избежать холода. Как только дверь закрылась, все почувствовали, насколько темнее стало в коридоре, и Теодора сказала нетерпеливо:

— Давайте спустимся в наш будуар, а то здесь холмы как будто на тебя наваливаются.

— Шестой час, — сказал Люк, — время коктейля. — Он повернулся к доктору. — Вы позволите мне после вчерашнего снова смешать мартини?

— Слишком много вермута, — ответил доктор и поплелся за ними, поминутно оглядываясь на детскую.

— Я предлагаю, — сказал доктор, откладывая салфетку, — забрать кофе в наш будуар. На мой взгляд, там повеселее.

Теодора хихикнула.

— Миссис Дадли ушла, так что давайте пробежимся, откроем все двери и окна, снимем все с полок…

— Без нее дом какой-то другой, — заметила Элинор.

— Более пустой, — кивнул Люк.

Он составлял кофейные чашки на поднос. Доктор ушел вперед — открывать двери и припирать их стульями.

— Каждый вечер я внезапно осознаю, что мы здесь одни, — продолжил Люк.

— Забавно, ведь миссис Дадли не очень-то с нами приветлива. — Элинор взглянула на стол. — Я люблю ее не больше вашего, но мама ни за что не позволила бы мне оставить такой стол на ночь.

— Если миссис Дадли хочет уходить до темноты, значит, посуда будет стоять до утра, — безразлично сказала Теодора. — Я точно не стану ничего убирать.

— Нехорошо оставлять после себя грязный стол.

— Ты все равно поставишь посуду не на те полки, а миссис Дадли заново ее перемоет, чтобы смыть следы твоих пальцев.

— А если я просто замочу серебро…

— Нет, — сказала Теодора, перехватывая ее руку. — Хочешь идти на кухню одна, через все эти двери?

— Не хочу. — Элинор положила вилки обратно на стол, потом еще раз взглянула на мятые салфетки, на винное пятно рядом с местом Люка и покачала головой. — Даже и не знаю, как отнеслась бы к этому мама.

— Идем, — сказала Теодора. — Они нам свет оставили.

В будуаре ярко горел камин. Теодора села рядом с подносом. Люк тем временем достал бренди из буфета, куда вчера старательно убрал.

— Нам ни в коем случае нельзя раскисать, — объявил Люк. — Сегодня я снова вызываю вас на партию, доктор.

Перед ужином они принесли из других комнат удобные кресла и лампы, так что в будуаре стало вполне сносно.

— На самом деле Хилл-хаус очень к нам добр. — Теодора протянула Элинор кофе, и та блаженно откинулась в большом мягком-премягком кресле. — Элинор не надо мыть посуду, нам предстоит вечер в приятном обществе, а завтра, может быть, выглянет солнышко.

— Надо придумать, что возьмем на пикник, — сказала Элинор.

— Я тут в Хилл-хаусе разжирею и обленюсь, — продолжала Теодора.

Элинор было неприятно, что она постоянно называет дом по имени — будто нарочно повторяет это слово. Дерзко окликает дом — смотри, мол, мы здесь.

— Хилл-хаус, Хилл-хаус, Хилл-хаус, — тихо произнесла Теодора и улыбнулась Элинор.

— Любезная принцесса, — учтиво обратился к ней Люк, — не расскажешь ли, какова политическая ситуация в твоей стране?

— Крайне неустойчива, — ответила Теодора. — Я сбежала, потому что мой отец-король хочет выдать меня за Черного Михаэля[8] — претендента на трон. Я, разумеется, терпеть не могу Черного Михаэля — он носит золотую серьгу в ухе и бьет конюхов хлыстом.

— И впрямь крайне нестабильная обстановка, — заметил Люк. — Как же тебе удалось сбежать?

— Я переоделась молочницей и спряталась под сеном в телеге. Никто туда не заглянул, а границу я пересекла с фальшивыми документами, которые изготовила себе в избушке дровосека.

— И теперь Черный Михаэль устроит государственный переворот?

— Конечно. Ну и на здоровье.

Это как сидеть в очереди у зубного, думала Элинор, глядя на них поверх чашки с кофе; как сидеть в очереди у зубного и слушать чужие шутки, твердо зная, что все в конце концов окажутся в кабинете. Тут она заметила рядом с собой доктора и, подняв глаза, неуверенно улыбнулась.

— Нервничаете? — спросил он.

Элинор кивнула.

— Я тоже. — Доктор придвинул стул и сел рядом с ней. — У вас такое чувство, будто что-то — непонятно, что именно, — должно скоро произойти?

— Да. Все как будто ждет.

— А они, — доктор кивнул на смеющихся Теодору и Люка, — чувствуют то же, но проявляют иначе; интересно, как это на всех нас скажется. Месяц назад я едва ли мог предположить такое: что мы все четверо будем сидеть здесь, в этот доме. Я долго ждал.

А вот доктор избегает называть дом по имени, подумала Элинор.

— Вы думаете, мы правильно поступаем, что остаемся здесь?

— Правильно? — повторил он. — Думаю, мы поступаем исключительно глупо. Думаю, такая атмосфера отыщет изъяны и слабости в каждом и сломит нас всех — это вопрос нескольких дней. Единственное наше спасение — в бегстве. По крайней мере, оно не сможет за нами последовать. Почувствовав себя в опасности, мы уедем, как приехали. И, — горько добавил он, — со всей возможной поспешностью.

— Но ведь мы предупреждены, — заметила Элинор, — и нас четверо.

— Я уже сказал об этом Люку и Теодоре, — продолжал доктор. — Пообещайте мне уехать сразу, как почувствуете, что дом забирает над вами власть.

— Обещаю, — с улыбкой ответила Элинор. Он хочет меня подбодрить, благодарно подумала она. — Но пока все хорошо. Правда. Все хорошо.

— Я не колеблясь отошлю вас, если увижу такую необходимость, — сказал доктор, вставая. — Люк, дамы нас простят?

Покуда они расставляли фигуры, Теодора с чашкой в руке бродила по комнате, а Элинор думала: у нее движения зверя, нервные и настороженные; она не может сидеть на месте, когда в воздухе ощущается некое беспокойство. Мы все на взводе.

— Посиди со мной, — сказала она. Теодора все с той же упругой грацией подошла, опустилась в кресло, с которого встал доктор, и устало откинула голову; как же она красива, подумала Элинор, какой же бездумной, счастливой красотой. — Устала?

Теодора с улыбкой повернулась к ней.

— Не могу больше выносить ожидание.

— Я только что думала, насколько ты по виду спокойна.

— А я только что думала о… когда это было? позавчера?.. о позавчерашнем дне. И гадала, как меня угораздило сюда поехать. Наверное, я соскучилась по дому.