Стефани Майер - Рассвет

То есть инкуб на это способен. Зачать ребенка своей бездыханной жертве.

Я ошарашенно потрясла головой. Но как же…

Как же тогда Эсми? А тем более Розали? У вампира не может быть детей. Если бы хоть малейшая возможность существовала, Розали давно ею воспользовалась бы. Инкуб – это сказки.

С другой стороны… есть все же разница. Розали не в состоянии вынашивать ребенка по той простой причине, что ее организм навеки застыл в том виде, в котором она перешла из мира смертных в мир бессмертия. Он не подвержен изменениям. А женское тело не может не меняться в процессе воспроизводства. Повторяющиеся преображения, связанные с циклом, и куда более серьезные трансформации во время беременности. Тело Розали неизменно.

Зато мое меняется. И еще как. Я дотронулась до холмика на животе, которого еще вчера и в помине не было.

А вот мужчины… По большому счету, от полового созревания до смерти особых неожиданностей не предвидится. Вспомнились невесть откуда почерпнутые забавные факты: Чарли Чаплину было за семьдесят, когда у него родился младший сын. У мужчин не тикают биологические часы и не бывает периодов овуляции.

Как узнать, может ли вампир зачать ребенка, если его спутница жизни не способна к деторождению в принципе? А если проверять теорию с человеческой женщиной, то какому вампиру хватит выдержки оставить партнершу в живых? И какой вампир захочет эту выдержку проявить?

Я знаю только одного.

Сознание работало наполовину – часть перебирала факты, теории и обрывочные воспоминания, а другую, ту, что отвечает за мелкую моторику, как будто парализовало. Одеревеневшими губами я пыталась окликнуть Эдварда – пусть объяснит мне наконец, что творится, – и не могла. Хотела подойти к нему, прикоснуться – тело не слушалось. Я только смотрела в ошеломленные глаза своему отражению и прижимала руки к подросшему животу.

И вдруг, как в недавнем кошмаре, сцена предстала в ином свете. Раз! И зеркало отражает совсем не то, что секунду назад, хотя на самом деле ничего не изменилось.

А все потому, что изнутри меня легонько толкнули в прижатую к животу ладонь.

И в этот же миг у Эдварда пронзительно и требовательно зазвонил телефон. Ни Эдвард, ни я не двинулись с места. А телефон не унимался. Я ждала, не убирая ладонь с живота, пытаясь отключиться от навязчивой трели. Лицо в зеркале уже не казалось ошеломленным, скорее, прислушивающимся. Я не сразу заметила, что по щекам катятся молчаливые слезы.

Телефон разрывался. Почему Эдвард не отвечает? У меня тут такой момент! Наверное, величайший в жизни.

Дзынь! Дз-зын-нь! Дзз-зынн-нь!

Наконец терпение лопнуло. Я опустилась рядом с Эдвардом на колени – в тысячу раз осторожнее, чем обычно, следя за каждым движением – и принялась шарить по карманам в поисках телефона. Отчасти я надеялась, что Эдвард «отомрет» и ответит сам, но он не шелохнулся.

Разглядев на дисплее знакомый номер, я сразу поняла, почему она звонит.

– Привет, Элис. – Голос не прорезался. Пришлось откашляться.

– Белла? Белла, у тебя все нормально?

– Да. Э-э… А Карлайл близко?

– Близко. Что случилось?

– Я… не до конца… уверена.

– С Эдвардом ничего? – тревожно спросила она. Потом, отвернувшись от трубки, позвала Карлайла, а меня, не дожидаясь ответа на первый вопрос, тут же огорошила вторым: – Почему Эдвард сам не подошел?

– Не знаю точно.

– Белла, что у вас творится? Я только что увидела…

– Что увидела?

Она не ответила.

– Вот, даю Карлайла, – наконец проговорила Элис.

Мне в вены как будто ледяную воду впрыснули. Если Элис привиделся зеленоглазый малыш с ангельским личиком у меня на руках, почему мне об этом не сказать?

На ту долю секунды, что Карлайл брал трубку, перед глазами заплясало придуманное для Элис видение. Крохотный прелестный малыш, даже прелестнее, чем зеленоглазик в моих снах. Крошечная копия Эдварда. По венам, прогоняя лед, побежало приятное тепло.

– Белла, это Карлайл. Что случилось?

– Я… – А что ответить? Вдруг он посмеется над моими рассуждениями, решит, что я спятила? Или может, это очередной цветной сон? – Я… Меня беспокоит Эдвард. У вампиров бывает ступор?

– Его ранили? – Голос на том конце сразу стал четким и собранным.

– Нет-нет, – успокоила я. – Просто… застали врасплох.

– Белла, я не понимаю.

– Я… кажется… может быть… по-моему, я… – Так, глубокий вдох. – Беременна.

И как будто в подтверждение, меня снова пихнули изнутри. Рука тут же дернулась к животу.

Карлайл умолк. Потом в нем заговорил профессионал.

– Когда началась последняя менструация?

– За шестнадцать дней до свадьбы. – После всех подсчетов-пересчетов я могла утверждать с уверенностью.

– Как ты себя чувствуешь?

– Странно. – Голос дрогнул. Из глаз опять закапали слезы. – Вы, наверное, решите, что у девочки не все дома, потому что я и сама знаю, на таком сроке не бывает… Может, я и правда с ума сошла? Мне снятся странные сны, я без конца ем, плачу, меня тошнит… и, честное-пречестное, у меня сейчас что-то толкнулось в животе.

Эдвард вскинул голову.

Я облегченно вздохнула.

С белым застывшим лицом он протянул руку за телефоном.

– Э-э… Эдвард хочет с вами поговорить.

– Давай, – отрывисто отозвался Карлайл.

Я вложила телефон в протянутую руку, не уверенная, правда, что Эдвард в силах произнести хоть слово.

Он прижал трубку к уху и едва слышно прошептал:

– Такое может быть?

Долгое время он слушал, глядя в пространство отрешенным взглядом.

– А Белла? – Свободной рукой Эдвард притянул меня поближе к себе.

В ответ снова пространные объяснения, которые Эдвард выслушал молча, потом проговорил:

– Да. Да, хорошо.

Он нажал «отбой» и тут же набрал другой номер.

– Что Карлайл говорит? – не выдержала я.

– Что ты, видимо, беременна, – безжизненно прошелестел Эдвард.

По спине пробежала теплая дрожь. Крохотный комочек внутри шевельнулся.

– А теперь ты кому звонишь?

– В аэропорт. Мы летим домой.

Больше часа Эдвард провел на телефоне. Судя по всему, организовывал обратный перелет, хотя я об этом могла только догадываться, поскольку по-английски не было сказано ни слова. Разговор велся сквозь зубы, и со стороны казалось, что Эдвард ругается.

Одновременно он собирал вещи. Яростным вихрем носился по комнате, оставляя после себя не разруху, а идеальный порядок. Не глядя, бросил на кровать какой-то из моих нарядов, и я поняла, что пора одеваться. Он в это время продолжал выяснять отношения по телефону, судорожно жестикулируя.

Не в силах выносить эту кипучую энергию, я потихоньку вышла из комнаты. От его маниакальной сосредоточенности меня замутило, но не как во время утренней тошноты. Просто слегка не по себе. Надо переждать где-нибудь в тихом уголке. Оледеневший, ничего не видящий вокруг Эдвард меня слегка пугал.