Мистические истории. Абсолютное зло - Джулиан Готорн
Том сделал предложение, Джейн его приняла, и вот уже десять лет они жили вместе, довольные всем вокруг и друг другом.
Том пристроил к своему жилищу из старого корабельного леса еще две комнаты и обнес его оградой в пять футов высотой, на те же пять футов врытой в песок, чтобы она служила защитой от штормовых волн. Ограждение составляло в поперечнике около сорока футов, для свиней имелся хлев, козы и птица бродили на воле.
Как-то я провела лето в Этрета[53], на нормандском побережье, где раньше мастерили хижины рыбаков из перевернутых лодок: по бокам пробиты окошки, в одном конце торчит дымовая труба, в другом проделана дыра, служащая дверью. С них написаны сотни картин, но творение Тома Дакворта было живописней их всех, вместе взятых. Внутри стараниями Джейн поддерживалась безупречная чистота; в дополнение к прочей домашней работе хозяйка изготовила множество полезных вязаных вещей.
Общий возраст супругов превышал, наверное, сто двадцать лет; здоровье у них было хорошее, нравы самые добрые. Детей у пары не было, и обоих, похоже, это печалило.
Сперва Дакворты робели, но потом мы узнали их лучше. Вы можете подумать, будто узнавать было, в сущности, нечего, но в натурах отшельников кроются такие неисследованные глубины, которые иным людям даже не снились. Они видят, мыслят и действуют по-особому, и, общаясь с ними, то и дело обнаруживаешь скрытые на дне души сокровища.
Все три дня, пока мы исследовали остров, стоянка нашего плавучего дома находилась у сада Даквортов. Вокруг не было ничего, кроме воды, песка и неба, – полнейшее однообразие и безлюдье. Но я почувствовала к нему вкус, и Тайлер, судя по всему, тоже.
В последний день мы вдвоем, оба любители ходить пешком, совершили прогулку на дальний конец острова и обратно – ни много ни мало двадцать пять миль. К моменту возвращения мы уже знали друг о друге довольно много, хотя, как было сказано, между нами ничего не произошло. Единственным нашим открытием стала еще одна хижина, или лачужка, которая стояла на пригорке среди прибрежных болот, составляющих южную оконечность острова. Там никто не жил.
– Для отшельника просто находка! – заметил Тайлер.
Воротившись, мы узнали от Даквортов, что, по преданию, там жил много лет беглый негр-душегуб, а ныне, вероятно, водятся привидения. Ну вот, мы все же добрались до цели нашего путешествия!
Но милых стариков Плезансов уже тянуло в Филадельфию, и все согласились считать, что Джек выиграл свои сигареты. Чтобы выяснить, существует ли сверхъестественное, нужно было повторить двадцатипятимильный путь и переночевать в лачуге, и мы посчитали эту цену слишком высокой. По поводу призрака у нас так и не сложилось никакого мнения.
На обратном пути, в Бофорте[54], мы получили свою корреспонденцию, и Тайлер, ознакомившись с ней, сказал, что должен нас покинуть и вернуться домой поездом.
– Надеюсь, Марта, – сказал он, прощаясь со мной за руку (мы уже обращались друг к другу по имени), – мы скоро опять встретимся и придем к более определенным заключениям.
– По поводу происхождения зла? – задала я бесхитростный вопрос.
На миг я присмотрелась к нему, но солнце светило мне в глаза, и было трудно сказать, мелькнуло ли на лице Тайлера прежнее примечательное выражение.
– Насколько я могу судить, – ответил он, немного помолчав, – общение с тобой приносит исключительно добро.
Это был умный поворот темы, и теперь во взгляде Тайлера читалась детская невинность. Тофам, широкоплечий и широколицый, опираясь спиной на перила, со счастливым видом дымил сигарой неподалеку. Он собирался остаться на судне до конца. Джек, получивший отказ, внезапно решил присоединиться к Тайлеру, и Энн Марло безмятежно наблюдала за тем, как сгружали на берег два его сундучища и четыре чемодана. Позднее она вышла за Филипа Брэмвелла, пятидесятилетнего банкира.
В последние дни путешествия наши с Тофамом взаимоотношения оставались прежними. В Бостоне я узнала, что преподобный Натаниэль Тайлер отказался от пасторской должности и собирается на несколько лет в Европу и – это главное – в Палестину.
Я поразмыслила об этих новостях, но ничего из них не извлекла. Несколько раз Тайлер мне снился, и сны, что со мной нечасто случается, бывали удивительно живыми. В них мы ехали куда-то с большой скоростью, я неохотно, а он – горя желанием. Мы ни разу не добрались до цели.
На этом и заканчивается пролог (назовем это так). Через два года я вернулась на Тертин-Майл-Бич, в одиночку и никого не посвящая в свои намерения.
5
Мало того что я никому, даже Тофаму, не рассказала про свою поездку, – я и самой себе не могла внятно объяснить, для чего затеяла это предприятие. Если у вас мелькнула мысль, будто здесь имело место какое-то гипнотическое воздействие, немедленно ее отбросьте.
Я упоминала уже, что в роду у меня были ведьмы. Внешним мотивом была сильная потребность в уединении. Многим красивым и обеспеченным женщинам из общества, пресытившимся светскими развлечениями, знакомо это чувство. Вспоминая бесконечный пустой берег, я испытывала тягу, которой в конце концов не смогла противиться.
Я не догадывалась, что отсутствие людей вокруг не гарантирует одиночества. Напротив, ты можешь очутиться в среде, по сравнению с которой Нью-Йорк или Лондон покажутся пустыней. Ведь память и воображение остаются при нас. Птицы, что кричат над головой или ковыляют вразвалочку вдоль береговой кромки; причудливые изгибы кипарисовых стволов; шелест песколюба на ветру; мерный шум прибоя; мертвая безбрежность песков – все это препятствует одиночеству (если понимать его как свободу от мыслей). Нас снова затягивает в водоворот.
Я собралась провести месяц на Тертин-Майл-Бич и послала Даквортам записку с просьбой меня приютить и датой прибытия. Я была уверена, что они не откажут, но на всякий случай приготовилась расположиться под открытым небом: погода стояла теплая, а я человек тертый.
Я послала деньги в уплату за питание и ночлег. При мне были сундук, полный разных необходимых вещей, велосипед (бесцепный)[55] и револьвер. Последний я прихватила не для самозащиты, а для развлечения: я неплохо стреляю и собиралась попрактиковаться на чайках.
Сойдя с поезда, я протряслась сорок миль в телеге по разбитой дороге, а потом, не встретившись, вопреки ожиданию, с Даквортом, была вынуждена договориться с местным собирателем моллюсков о переправе через пролив. Он объяснил, почему не явился Дакворт: бедняга утонул прошлой зимой во время жуткого шторма. Однако Джейн, сообщил перевозчик, по-прежнему там, и вроде бы с ней живет какая-то «девчонка».
Когда плоскодонка уткнулась носом в ил у тонкой сваи пристани
