Андрей Николаев - Русский экзорцист
Давление внезапно исчезло. Они сидели, с всхлипом хватая кислород широко открытыми ртами, будто выброшенные на берег глубоководные рыбы.
– Вы меня очень обидели, парни, – произнес хриплый низкий голос. – Я даже не знаю, стоит ли с вами связываться. Доверие! Доверие кончается, истекает, как время, а восполнить его вы не желаете.
– Ты не поп, – прохрипел Аслан.
– Нет, я не священник. Я – торговец черным деревом Себастьян Перейра, – оскалился Рец. – Шутка.
– Прости… прости, брат, – прохрипел Аслан, – не хотели обидеть, поверь…
Рец подался вперед, обхватил сидевших впереди за плечи и, поглядывая то на одного, то на другого, зашептал хрипло и тихо:
– Поверить? А ну как опять обманете, а? Ведь третий раз не прощу!
– Нет, нет, уважаемый. Хлебом клянусь…
– Да? Хлебом? Надо понимать – сильная клятва. Ну, что ж, проверим. Вылезайте.
Рец вытолкнул из машины привалившегося к нему коротышку, выбрался сам и, ухватив боевика за поясной ремень, оттащил в траву.
– Поднимайте их, – сказал он, – ведите в лес.
Казбек с тоской посмотрел на летящие мимо автомобили, помог выбраться второму боевику и, забросив его мускулистую руку себе на плечо, повел к лесу. Ноги боевика заплетались, он очумело мотал головой, по подбородку текла слюна. Рядом Аслан вел коротышку. Рец не спеша шел следом.
– Дальше, дальше, – командовал он, – здесь тихо, прохладно. Здесь им будет хорошо.
Они углубились в лес метров на пятьдесят, когда Рец велел остановиться.
– Отпустите их. Оружие заберите.
Боевики осели на землю. Коротышка подполз к березе и привалился к ней щекой.
– Что дальше, уважаемый? – спросил, чуть задыхаясь, Аслан.
– Кончайте их.
– …
– Ну! Что непонятно?
– Я не могу…, нельзя…
– Или вы, или они, – Рец повернулся к ним спиной и сунул руки в карманы, – мне четверо ни к чему, парни. Как вы думаете, они вас пощадят?
Рука коротышки поползла к ботинку. Приподняв джинсы, он вынул из ремней на голени стилет, напрягся и с гортанным криком прямо с земли прыгнул Рецу на спину.
Аслан мог поклясться, что Рец не обернулся. Просто затылок его, словно вывернувшись наизнанку, превратился в бледное лицо с кривящимися губами, и вот он уже стоит лицом к нападающему. Выброшенный с невероятной скоростью кулак ударил коротышку в грудь. Боевик сложился, как сломанный пополам прутик, и рухнул на землю. Стилет взлетел, кувыркаясь и сверкая в солнечном луче, и воткнулся в мох.
– Я повторять не буду, – Рец снова отвернулся, зевнул со скукой.
Он слышал, как сопя и всхлипывая Казбек потянул из кобуры пистолет. Рец нагнулся, вытащил стилет из мха и подал его Аслану ручкой вперед.
– Этого – ножом, – он кивнул на коротышку.
Боевик лежал, уткнувшись лицом в землю. Он глухо стонал, опавшие листья шевелились от дыхания. Казбек наклонился к нему и прижал ствол «Макарова» к затылку. Губы его тряслись, пот стекал по лицу, собираясь каплями на носу и бровях.
– Ну! – крикнул Рец.
Казбек зажмурился, отвернувшись. Глухо ударил выстрел. Девятимиллиметровая пуля вдребезги разнесла череп. Затылок раскрылся, как чудовищный цветок. Осколки костей разлетелись, словно отвратительные бело-розовые бабочки. Брызнуло красным и серым. Тело задергалось, заскребло пальцами землю. Казбек шагнул в сторону и упал на колени. Изо рта хлынула рвота.
– Теперь ты, – сказал Рец.
Аслан подошел к коротышке, склонился, приставил острие стилета под грудную кость, и резко нажал, наваливаясь всем телом. Коротышка забился, пытаясь схватить его за руки. С резким выдохом Аслан вонзил острие ему в грудь по самую рукоять и отпрянул. Боевик свернулся клубком, затем выгнулся, опираясь о землю пятками и затылком. Забил ногами, сгребая в кучу листья и хвою, и замер, уставившись в закрытое кронами деревьев небо остановившимися глазами.
– Вот и все, господа! – воскликнул Рец, – а вы боялись.
Казбек, стоя на четвереньках, давился желчью. Аслан трясущимися пальцами ловил в портсигаре сигарету.
– Ножик прибери, уважаемый, – сказал Рец и зашагал к машине.
– Я жить не буду, – рыдающим голосом выкрикнул Казбек, вскакивая на ноги и воздевая кулаки.
– Неужели? – Рец обернулся и внимательно посмотрел на него.
– М-м… буду, но плохо, – поправился тот, отводя глаза.
– А-а, это пожалуйста. Сколько угодно.
Присев на капот, Рец вынул флягу из кармана пиджака и с удовольствием глотнул из нее.
– Похоронить надо, – буркнул подошедший Казбек.
Рец взглянул на него. На бледно-зеленом лице кавказца резче проступила черная щетина, глаза были мутные.
– На, глотни, брат, – Рец протянул ему флягу.
Казбек сделал несколько крупных глотков, вытер рот тыльной стороной ладони.
– Потом похороните, – сказал Рец, – если уж так приспичило. Садитесь назад, я поведу.
Машину он вел быстро, но аккуратно, не нарушая правила дорожного движения. В салоне висело молчание. Рец включил радио, поискал музыку.
»…закружило голову хмельную.
Ах, какая женщина, какая женщина,
Мне б такую!» – изливался какой-то озабоченный страдалец.
– Кстати, о женщинах, – пробормотал Рец, – мне надо, чтобы вы э-э…, попросили о свидании со мной одну девушку.
– Это как? – спросил Казбек.
Аслан притушил в пепельнице очередной окурок.
– Сколько?
– Треть того, что вы получили в прошлый раз, – ответил Рец.
Казбек крякнул.
– У нее что, п…а золотая?
– Нет, – усмехнулся Рец, – и даже не позолоченная. Но уж очень эта коза мне приглянулась. Учтите, парни, девочка мне нужна чистая, без повреждений. Попробуйте уговорить по-хорошему.
– А если упрямиться станет?
– Ну, постращайте слегка, но в меру!
Возле поста ГАИ свернули в Строгино, поплутали между новостроек по пыльным улицам и, вдоль Строгинской поймы выехали к мосту. Рец, не сбавляя скорость, перемахнул на другую сторону, проехал вдоль Шестой больницы, развернулся и возвратился на мост. Возле спуска к реке он остановил машину. Все вышли. Тушинский аэродром был отсюда как на ладони. Над полем, отрабатывая пилотаж, крутились спортивные самолеты. Вода в реке казалась сверху чистой и прозрачной. Возле берега плавали кувшинки и пластиковые бутылки. Выводок уток кормился в зарослях длинной травы.
– Вон там она обычно загорает, – Рец показал на группу деревьев метрах в пятидесяти от моста. – Завтра, если погода будет нормальная, должна прийти. Работать лучше вечером, часов в шесть. Народу поменьше – оно спокойней.
– Фотография есть? – подал голос Аслан.
– Есть, на, смотри.
– О-о, красивая девочка. Безотказная?
– Лучше не проверяй, – оборвал игривый тон Рец. – С ней может быть парень.
– Крутой? – забеспокоился Казбек.
– Вряд ли, – подумав, ответил Рец. – Слишком молод, хотя… В общем, разберетесь.
– С ним что делать?
– А что хотите. Будет выступать… Сами знаете.
– Зубами рвать буду, – оскалился Казбек.
– Приятного аппетита, – усмехнулся Рец. – Сотовый есть?
– Вот, – Аслан достал телефон.
– Давай сюда. Сделаете дело – позвоните, скажу, куда отвезти. Там же и деньги передам. Чтобы без фокусов! Вы теперь кровью замазаны, не забывайте.
– Кровь не простят, – тоскливо сказал Аслан.
– Молодец, соображаешь. Садись за руль, брат, – Рец хлопнул Казбека по плечу, – подбросьте меня, я машину возле вашего дома оставил.
Глава 9
К казино подъехали ближе к вечеру, когда серьезные игроки еще отдыхали от ночных страстей. Витек, слегка поддатый, решительно устремился по ступенькам к главному входу. Волохов чуть замешкался, расплачиваясь за такси.
Здоровенный парень в черном костюме преградил Витьку дорогу.
– Прошу прощения, – пробасил он вежливо, – у нас в казино dress-control.
– Чего, – Витек приподнял бровь, – чего у тебя дрес…, дрис…?
– Господа приходят в костюмах, дамы в вечерних платьях, – терпеливо пояснил парень.
– А я чего, в трусах, что ли пришел?
– Господа приходят… – снова завел охранник.
– Да мне насрать, какие господа приходят, – обозлился Витек, – я, может, страдаю, что последний рупь пролетарию просадить негде?
Охранник потерял терпение, тем более что прохожие стали останавливаться, интересуясь, чем закончится перебранка. А скандалы начальством не приветствовались. Наклонившись вперед, он, вежливо улыбаясь, шепнул в ухо скандалисту:
– Пошел в жопу, задрыга.
Витек, не тратя слов, схватил его за лацканы пиджака и попытался боднуть в лицо.
Охранник оттолкнул от себя «пролетарские» руки, развернул Витька лицом к зрителям и дал такого пинка, что страдалец, соколом порхнув над ступенями, приземлился только на тротуаре. Он грянулся оземь всем телом сразу, успев лишь подложить ладони под небритую опухшую физиономию. Волохов, взывая к чувству сострадания, простер руки к народу.
– Что же это, господа-товарищи? Ужель не можно теперь и отдохнуть-то по-человечески?
