Александр Варго - Полночь
Некоторое время все молчали, потом Вячеслав сказал:
– Вот ты, Эд, про акул все знаешь. А хочешь, я тебе сейчас про них анекдот расскажу?
– Не надо, – попросила Татьяна. – Только анекдотов сейчас для полного кайфа не хватает.
Однако Вячеслав отмахнулся от жены:
– Короче, как-то старая акула учила молодую хавать людей. Говорит, плывем к берегу. Приплыли, видят, мужик плещется. Молодая спрашивает: «Ну, можно жрать?» Старая: «Нет, сделай вокруг него круг». Молодая акула сделала круг и спрашивает: «А теперь?» Старая говорит: «Нет, рано пока. Давай еще один круг». И так несколько раз, пока старая не сказала, мол, теперь жри давай. Акула, значит, слопала мужика и удивляется: «А зачем я круги наматывала, если можно было сразу?» Старая ей отвечает: «Так ведь без говна вкусней».
Никто не улыбнулся. Зато Вячеслав принужденно захохотал, и от этого неестественного громкого смеха, разносившегося по пустынному океану, всем стало не по себе.
Татьяна передернула плечами. Уже пора было остановиться, но Вячеслав продолжал кудахтать, трясясь и дергаясь, будто ногой нечаянно задел подводный кабель и через его тело проходила тысяча вольт.
– Слава, замолчи! – прикрикнула Татьяна.
– А может… вдруг… мой дядька обучил эту белую бандуру с зубами… и она приплыла… чтобы завалить меня? – повизгивая от смеха, предположил Вячеслав. Лицо его раскраснелось.
– Если ты не остановишься, то снова захочешь пить, – сказал Эд, и, как ни странно, это моментально подействовало.
– Наверное, эта акула уже далеко отсюда, – не слишком уверенно сказала Татьяна.
– Ты имеешь в виду Локхом? – потер лоб Эд.
Татьяна молчала.
– Такое ощущение, что других акул ты перестала бояться, – сказал Эд. – А ведь они не менее опасны. Тигровая, большая белая, мако, молот…
– Наверное, мне уже без разницы, – честно ответила женщина.
Багровый диск солнца уже практически скрылся за океаном, блеснув на прощание краешком. В это же мгновенье рубиновые детали мозаики словно все одновременно скрылись под водой. На безупречно чистом небе одна за другой вспыхивали поблескивающие хрусталики звезд. Близилась ночь.
– Нас могут увидеть с вертолета, – вдруг сказал Эд.
– Только не ночью, – уточнил Вячеслав. Он зевнул и спросил: – Там вроде чего-то пожрать оставалось?
Эд достал пакет из воды и бережно вытащил из него помятые раскрошенные бутерброды. Всем досталось, включая темнокожего парня и Сему. Последний так жадно чавкал, словно в последний раз ел неделю назад.
После «ужина» Вячеслав задремал, уронив голову на бочонок.
К счастью, вода оставалась теплой, и люди не чувствовали особого дискомфорта, постепенно свыкнувшись с новым положением.
– Писи-каки, – вдруг громко сказал Сема и произвел губами непристойный звук. – Срачка-каки.
– Ты хочешь в туалет? – осведомился Эд.
– Се-ма каки. Писи уже, каки – нет.
– Ммм… – Эд пребывал в замешательстве. Да и что он, собственно, мог сделать? Снять штаны с этого дурачка? Или пусть справляется со своей проблемой сам?
Пока он раздумывал, вопрос разрешился сам собой. С блаженной улыбкой на губах Сема радостно сообщил, что «Сема каки уже».
– Хорошо, что мы в воде, – вполголоса произнес Эд. Он посмотрел на Татьяну и, смущаясь, спросил: – А ты не хочешь… в туалет?
– За меня не переживай, – слабо улыбнулась она. Посмотрела в сторону дремавшего мужа и сказала: – Представить себе не могу, как после всего этого можно дрыхнуть.
– Не последним фактором сыграло его признание. Ему сразу стало легче, – объяснил Эд. – Прикинь, с каким грузом он жил все это время.
Татьяна обдумывала слова Эда, и в какой-то момент ей даже стало жаль Славу. Теперь она понимала причины этих пьянок без повода, вспышек агрессии, зачем он нанял личную охрану…
– Если мы выберемся, ты поможешь ему? – с надеждой спросила она.
– Не «если», Таня, а когда, – поправил ее Эд. Он погрузился в размышления. – Все это очень странно. Если бы этот дядя хотел убить Славку, то зачем ему этот спектакль с фотками? Не понимаю. Но в любом случае вам нужно будет уехать, по крайней мере, из Тасмании. На острове Маккуори у меня есть один знакомый, на время перекантуетесь там, а потом… а потом как карта ляжет.
– Эдик, что ему будет… за смерть грека? – осторожно спросила Татьяна.
– Если парень будет молчать, то, может, ничего и не будет. А молчать он вряд ли будет, – рассудил Эд.
– Но ведь он оборонялся! И мы подтвердим это! – Она умоляюще заглянула в глаза Эду.
– Ты не знаешь местных законов. Ты считаешь, что с ним будут возиться, вызывать комиссара для проведения расследования? Да им проще нас закопать на пляже, предварительно вывернув наши бумажники.
Услышав такую перспективу, Татьяна похолодела.
– Может, ему заплатить? – робко спросила она.
– Можно попробовать.
Из груди Татьяны вырвался вздох.
– А ведь все к этому шло. Помнишь бабочку?
Эд кивнул.
– Не могу сказать, чтобы этот Папаша Дриппи был хорошим человеком, но уж как-то сально он на меня поглядывал, – заметила Татьяна, вспомнив двусмысленные жесты охотника.
– Он хотел тебя, – вдруг сказал Эд. – Извини за подробности… трахнуть во все, куда только можно засунуть. Он спрашивал, сколько ты стоишь и как ты умеешь… в общем, его интересовал оральный и анальный секс.
– То есть? – опешила Татьяна, чувствуя, как к лицу прилила кровь.
– Вот так. Вы думали, что я перевожу его треп про акул, а на самом деле он говорил такие мерзости, что у тебя волосы дыбом встали бы, переведи я тебе дословно его сексуальные фантазии.
– И что ты ему отвечал?
– Что ты не продаешься. Просто белые женщины очень ценятся в здешних краях, а Папаша Дриппи, по местным меркам, достаточно обеспеченный человек, который мог позволить себе заплатить за женщину. Даже за белую.
– И ты… все слышал и ничего не сделал? – в голосе женщины слышалось одновременно изумление и обида.
– Не хотел портить вам отдых, – пояснил немного виновато Эд.
– А потом, когда бы мы вернулись, ты бы с ним разобрался, да? – лукаво посмотрела на него Татьяна, но Эд промолчал.
«Конечно, разобрался бы, – промелькнула у Татьяны мысль. – Избил бы, если бы вообще не убил».
– Я постоянно думал о тебе все это время, – вдруг проговорил Эд. – Помнишь, ты мне как-то дала почитать Януша Вишевского «Одиночество в Сети»? Я до сих пор помню одну фразу из этой книги. «Нет ничего несправедливей, чем скучать по ком-то без взаимности. Это даже хуже, чем любовь без взаимности».
Он бережно коснулся лица Татьяны, осторожно убрав со лба прилипшие волосы.
– Не надо, – тихо сказала она, хотя прикосновения Эда были ей необычайно приятны.
– Почему? Тебе ведь хорошо, правда?
Татьяна с колотящимся сердцем чувствовала, как рука Эдуарда ловко проникла за ворот ее рубашки и нежно поглаживала упругую грудь. Где-то внизу живота постепенно разливалось сладкое тепло. Она закусила губу, едва сдерживая себя, чтобы не закричать от наслаждения.
– А помнишь, как ты делала губы во время этого? – услышала она его жаркий шепот. – Буковкой «О». Это было… так необычно и забавно. И это было так давно…
Татьяна буквально кожей ощущала, как у нее набухают соски, а теплая истома, медленно разливающаяся внизу, стала подниматься наверх. С ее губ сорвался тихий стон, она опустила веки и глубоко задышала.
Неожиданно перед глазами возник Вячеслав, хмурый, с тяжелым, обвиняющим взглядом. Огромным усилием воли она убрала руку Эда.
– Не нужно так больше делать, – хрипло сказала она. – У тебя… у тебя семья, – вдруг вырвалось у нее первое, что пришло в голову.
Эд отодвинулся, но обиженным не выглядел.
– Нет у меня никого, – вдруг ожесточенно произнес он.
– Как нет? – растерялась Татьяна. Возбуждение медленно, с неохотой отступало, как полуденная тень.
– Она шла гулять с детьми. Выходила из лифта с коляской, один сын оставался в кабине. И вдруг двери закрылись, и лифт поехал вниз. Коляску всмятку, второго сына вместе с ней. А потом кабина неожиданно полетела вниз, никакие блоки не помогли. Сын разбился от удара. А жена отравилась спустя неделю в больнице.
Он говорил бесстрастным тоном, и рассказ занял не более тридцати секунд, но каждое из произнесенных слов было похоже на тупые гвозди, которые он беспощадно вколачивал в сознание Татьяны, от них веяло такой всепоглощающей горечью, что она, не сдерживая эмоции, крепко прижалась к нему.
– Я люблю тебя, – прошептал Эд, с нежностью целуя женщину в губы. – И всегда любил только тебя.
Татьяна смотрела прямо перед собой, ощущая влагу в глазах. Или это брызги от волн? Ведь и слезы, и океан соленые…
Рядом послышалось мерное посапывание.
– Сема тоже отрубился, – сказал Эд. – Интересно, кто он все-таки такой? Ты не голодна?
– Не-а. Сегодняшнее шоу надолго отбило у меня аппетит, – сказала Татьяна. – Ты же знаешь, я всегда была равнодушна к еде.
