Юлия Чеснокова - Раритетные принцы

— Ты всё ещё мне не веришь и боишься меня? Хорошо. — Вспомнив, что одно из самых слабых мест в женщинах — любопытство, он решил им воспользоваться. — Я кое-что тебе покажу, это докажет серьёзность происходящего.

— Что ещё? — насторожилась девушка.

— И ты поймешь, кто я, — заманчиво пообещал Тэррос. Мин спустила ноги на пол и, встав, немного посомневалась, затянула на волосах резинку, подтянула джинсы и, надумав, обратилась во внимание.

— Что ты хочешь мне показать? — Щеки её почему-то покраснели. «Не знаю, что она надеется, что я ей продемонстрирую, но явно не то, что надо» — пронеслись мысли у Тэрроса и он сам теперь забрался на кровать. Школьница следила за ним, не отводя глаз. Молодой человек снял с гвоздя над спинкой кровати непонятный обруч, потянувший за собой толстую железную цепь из стены.

— Ты заметила, что в моей комнате нет окон? — Мин огляделась, ранее не придав этому значения. Всё было, как он и сказал. Стены украшены чем угодно, только не окнами. Напротив кровати висела огромная картина с изображением леопарда. С рисунком, подобным его шкуре, был и балдахин над ложем, и само постельное бельё. Разглядывание всех этих деталей несколько смутило Тэрроса. Он не привык делиться своим интимным мирком с другими. — Я вампир, Мин, — оборвал он её размышления, и она ошарашено воззрилась на него. — Да, это так. А это, — он тряхнул металлическим кругом, звякнув прикрепленными к нему звеньями, — ошейник, которым издавна приковывали себя на день вампиры, чтобы пока они спят глубоким сном, напавшие на поселок люди, ненавидящие кровопийц, не смогли вытащить их на белый свет и сжечь. По легендам, раньше вампиров нельзя было убить больше ничем, кроме живого солнца. Конечно, теперь всё не так, и мы не пользуемся этими ошейниками, так как спим часто где попало, а не в своих постелях… но точно такой же ошейник есть на столбе, в восточной стороне поселения. Нарушившего самый главный закон племени — не причинять вреда людям, — приковывают к нему и оставляют. За пять минут от него остаётся только горстка пепла.

— Так… — онемев от невозможных признаний, проморгалась Мин. — Вы… вас тут много? Вампиров? — расчет сработал и заинтригованная мистичностью и тайной, девушка напрочь забыла об опасениях и дрожи.

— Не так уж… мы вымирающий вид, — грустно улыбнулся Тэррос, опустив глаза в пол. — Но выбор, на кого подумать и кому приписать убийство Джейн, есть. И всё же… мы все одна семья, мы знаем друг друга с пеленок. Наши родители, бабушки, дедушки… мы знаем, что никто из нас не мог нарушить табу. Каждый знает о наказании, а желающих умереть раньше времени здесь нет. Пусть нас считают исчадиями ада, холодными мертвецами и детьми Тьмы, но мы любим жизнь. И чувствуем не менее сильно, чем люди. А, может, и сильнее.

— Тэррос… — начала Мин, но запуталась в этом всем и забыла, что хотела спросить или сказать. Всё сходилось, и не верить ему смысла не было. Он не похож на шутника, который стал бы разыгрывать подобным образом.

— Чтобы ты помогла спасти моего друга, я готов на что угодно. — Тэррос спустился с кровати на её сторону, потянув за собой ошейник и сунув ей в руку ключ, снятый с шеи, висевший на цепочке под рубашкой. — Я доверяю тебе взамен свою свободу и жизнь, если тебя это убедит, только выполни мою просьбу. — Он застегнул на шее толстый и прочный металл, скрипнув замком, которым давно не пользовались. Мин с трепетом и ощущением потери адекватности наблюдала, как этот великолепный представитель мужского пола заковал себя, как раб, и отдал ей в руку отмычку. Даже эти оковы не лишали его величия и вида избранного. Не выдержав, она поспешно вставила ключ в скважину и сняла ошейник с шеи Тэрроса, стараясь не касаться его. Ей казалось, что если она его тронет, то ему не понравится и он разозлится, а ей безумно хотелось этого, потому не стоило и начинать.

— Не нужно. Идём, я скажу, как всё было на самом деле.

Отец Рума, король вампиров, который не смог передать титул по наследству, поскольку не заимел чистокровного сына, протянул Джулиану железный ошейник, подобный тому, который только что демонстрировал Тэррос у себя в спальне. Собравшееся поголовье вампиров и простых смертных — их родственников, происходило возле позорного столба, не видевшего сожжения под солнцем уже почти сто лет. Рядом горел фонарь, освещавший всех. Небольшая поляна тесно уместила на себе целый клан, высказавшийся без исключения и фактически проведший голосование. Голосовали не «казнить» или «не казнить», а считают ли виновным или нет. К сожалению, вампиры были людьми совести и, сопоставляя факты, принимали очевидное, пусть и с тяжелым сердцем, однако, не собираясь оправдывать того, кто, возможно, нарушил святые заветы предков.

— Прости, Джулиан… — отвел мужчина глаза. Мать юного вампира вцепилась в рукав предводителя.

— Винрос, ты же понимаешь, что этого не может быть! Ты шутишь?! Мой сын не способен на такое! Ты же понимаешь это не хуже нас всех! — Ей не отвечали, не находя слов для успокоения матери, ребенка которой приговорили к смерти. Что тут было сказать? Женщина зарыдала. — Винрос, он же принц! Их осталось всего трое! Трое! Господи, ты лишишься одного из них? Винрос!

— Мама! — неприязненно окрикнул её Джулиан, снимая галстук и расстегивая верхние пуговицы рубашки, чтобы застегнуть на себе первую ступень казни. Он рассказал всё, как есть и, хотя уточнил, что не признаёт за собой вины и ничего не совершал, по общему мнению всё сходилось, и убить девушку мог только Джулиан. — Прекрати…

— Сын, мальчик мой! — Женщина подбежала к нему и попыталась забрать у него ожерелье смерти. Его прикуют к цепи на столбе и оставят там до утра. Джулиан увернулся, не дав ей помешать ему. Бедной матери оставалось только метаться между ним и королем. — Винрос! Отмени наказание, умоляю!

— Не я писал закон, прости, — тихо произнес он, ища понимания в лице отца Джулиана, в глаза которому смотреть тоже не хотелось. Тот молчал, но боль его была не менее ощутимой. — Если я прощу одного, то людей начнут убивать напропалую… а молодежь, которую не сковывают правила, сковывает лишь сила и страх!

— Кто будет убивать людей? — с мукой в голосе произнес отец Джулиана. — Нас скоро не останется вовсе.

— Джулиан! — В слезах выбежала из толпы Ания и схватила его за шею, вместо ошейника. Прижавшись к нему, девушка вцепилась мертвой хваткой. Казалось, все сговорились для того, чтобы вывести обвиненного из себя, хотя он твердо настроился не подать виду, что ему самому не сладко. Никакой трусости, никакой слабости. Ания обернулась к отцу. — Папа, отмени приговор! Ты же знаешь, что он не мог сделать подобного, тут какая-то ошибка!