Михаил Ладыгин - Дочь вампира

Вновь доверившись колее, я свернул направо и довольно быстро выехал на берег небольшой речушки. Ещё несколько сотен метров — и колея упёрлась в заброшенную мельницу. Крыша её прохудилась, дверь оказалась сорванной, а колесо, когда-то вращавшее мельничные жернова, сгнило и разрушилось. Подворье заросло травой, постройки покосились.

Тщательно обшарив мельницу и все сохранившиеся помещения, я не обнаружил ничего интересного. Мельница была оставлена хозяевами, перебравшимися в какое-то другое место и забравшими с собой весь свой скарб.

Я выяснил, куда вела дорога, но эта информация оказалась совершенно бесполезной. Здесь мне делать было нечего. Приходилось возвращаться по тому же безумному маршруту, надеясь, что лендровер справится с подъёмом из оврага без помощи лебёдки.

На обратном пути я внимательно смотрел по сторонам, надеясь обнаружить пропущенное мною ответвление дороги. Напрасно. Лендровер взял подъём, но это оказалось единственным приятным событием за всю поездку. Я так и не нашёл кладбища, где скрывались от дневного света болотовские вампиры. Оно где-то существовало, и к нему должна вести дорога, но обнаружить её мне не удалось. Это меня опечалило. Меня совсем не радовала перспектива затяжных ночных боёв.

Пообедав без аппетита и убедившись, что дождь не намерен прекращаться, я завалился спать, но проспал недолго, а проснулся в совсем омерзительном настроении. Патрик рычал, а в дверь стучали. Пришлось подниматься, отпирать. На крыльце стояла Настя. Одного взгляда мне хватило, чтобы определить, как она взволнована.

— Брыль пропал. Он ушёл от Мотрина и словно в воду канул, — без предисловий выпалила она сенсационную новость.

Я ожидал такого поворота событий, но не мог не выругаться про себя.

— А Николаев? — озабоченно поинтересовался я.

— Обошёл все дома, пробежался по лесу, после чего пришёл к выводу, что Брыля похитили или даже убили вы.

— Вот полуумок! — искренне огорчился я. — Всё ясно. Брыля уже, конечно, обработали. Если он заявится ночью к Николаеву, тому тоже можно готовить могилку с матрасиком. Попытайтесь уговорить этого любителя морских свинок никого не пускать в дом после захода солнца. Пускай всех направляет ко мне или к вам.

У Насти округлились глаза.

— Вы предлагаете мне принять ночью Брыля?

— А что тут такого? — не понял я. — Как ловелас он для вас уже не опасен, а отведать вашей кровушки ему ни за что не позволит ваш дядя.

— Вы в этом уверены? — подозрительно осведомилась девушка.

— Уверен, — вздохнул я, — но всё это пустое. Николаев впустит своего преобразившегося приятеля в дом, кто бы ни пытался просветить этого придурка. Он ещё, пожалуй, сам расстегнёт ворот рубашки, чтобы Брылю было удобно сделать однокашнику кровопускание.

— Что же делать? — тоскливо спросила Настя.

— Со студентами? То же, что со всеми остальными, — безжалостно отозвался я.

По лицу девушки вновь пробежала тень неудовольствия, но у меня не осталось ни малейшего желания щадить её чувства. Я сурово посмотрел на неё, ясно давая понять, что не намерен вступать в дискуссию по этому вопросу.

— Попробую всё-таки уговорить Николаева, — безнадёжно пробормотала она и, не попрощавшись, вышла.

Я выкурил трубку, проверил, всё ли у меня готово к очередному ночному бдению, потом выкурил ещё одну трубку, побеседовал с сэром Галахадом. Настя не возвращалась. То ли она обиделась, то ли неусыпный взор Фрола Ипатьевича заставил девушку проявить осторожность… Кто знает? Скорее всего, она стала жертвой словоохотливого маньяка, рассказывавшего ей о бедах и радостях своей морской свинки. Я снова улёгся спать.

Глава XVII. Сомнительные гости

Наступил вечер. Солнце садилось, но происходило это за плотной завесой туч, из которых продолжал лить всё тот же противный занудливый дождь, напоминающий современные эстрадные концерты non stop.

Я призадумался. Вряд ли в такую погоду я мог рассчитывать на поддержку Корвина. Ворон перебрался с облюбованной им прежде ветки под скат крыши, где уютно устроился над наличником окна.

Потоки воды вокруг дома не могли не повредить магического круга. Вряд ли стоило возлагать надежды и на алхимические свечи. В эту ночь небо ополчилось против меня. Оставалось недеяться на неприступность поповского дома, в который я загнал Патрика.

Моему отважному волкодаву уже порядком надоела отводимая ему роль пассивного наблюдателя, поэтому я приготовил его экипировку, опасаясь, что предстоящей ночью могут произойти самые непредвиденные события.

Поужинав и накормив своих зверей, я приготовился ждать. Тьма навалилась на Болотово. Дождь усилился. За его пеленой теперь почти не удавалось различить подступавший к подворью лес. Сэр Галахад, утомившись бесцельным ожиданием, свернулся клубочком, прикрыл свой коричневый нос хвостом. Вдохновлённый примером кота, Патрик улёгся у порога и, положив тяжёлую морду на лапы, тоже задремал.

— Хороши, соратнички, — с упрёком проворчал я, — оставили командиру самую скверную работёнку.

Услышав звук моего голоса, Патрик приподнялся, но затем опять опустил морду, а сэр Галахад попросту проигнорировал мой упрёк.

Время тянулось невыносимо медленно. За стёклами окон шумел дождь, редкие порывы ветра ударяли в дверь. Тогда я вздрагивал и настораживался. Посмотрев на часы, я с изумлением обнаружил, что уже миновал час ночи. «Неужели упыри боятся простуды?» — подумалось мне. Коротая время, я принялся чистить трубку. Сэр Галахад встрепенулся, однако это вовсе не означало появления вампиров, просто кот спешил выразить своё неодобрение, почувствовав резкий запах табачных смол.

Когда я уже почти уверился в том, что ночь пройдёт спокойно, Патрик резко поднялся и зарычал, вздыбив на загривке шерсть. Сэр Галахад отозвался на предупреждение волкодава утробным ворчанием, воинственно взметнув свой пушистый хвост.

Стук в дверь показался мне робким, почти заискивающим. Я распахнул дверь и включил фонарик. На крыльце стоял Брыль.

— Извините, Алексей Станиславович, — без прежнего нахальства начал он, переминаясь с ноги на ногу, — не у вас ли, случайно, Олег? Не могу его нигде найти.

Я с интересом рассматривал ночного посетителя. Лицо Брыля выглядело бледным, глаза какие-то потухшие. Волосы на голове намокли и слиплись.

Я гаденько хмыкнул в душе, но изобразил на своей физиономии улыбку лучезарного детства.

— Да что же это вы стоите под дождём, дорогой вы мой? Проходите в дом. Обогреетесь, тогда и поговорим, — я отступил в сторону, пропуская ночного гостя.