Яцек Пекара - Слуга Божий

В Хезе наше прибытие вызвало сенсацию. Как я и думал, пленников сразу же приняла Инквизиция и, чего я также ожидал, на следующий день Его Преосвященство епископ Хез-хезрона поручил вести дело именно мне. Верно, я был новеньким в городе, но, в конце концов, решающим стал факт того, что у меня была действующая лицензия. Братья инквизиторы — впрочем, нескольких из них я неплохо знал — приняли меня без зависти. В нашей профессии важна солидарность. Слишком много развелось волков, желающих пожрать Божьих агнцев, чтобы нам не держаться вместе.

Работа в Инквизиции в период напряжённого следствия, связанного с допросами, не является ни лёгкой, ни приятной. День начинается в шесть утра с мессы и совместного завтрака с инквизиторами, ведущими другие дела. Потом проповедь и молитва, и лишь после этого начинаются собственно следственные действия. Мне не нравился этот образ жизни. Ваш покорный слуга всего лишь человек, обременённый многочисленными слабостями. Я люблю засидеться за выпивкой до поздней ночи и подольше поспать, хорошо поесть и посещать дома платных удовольствий. Но сила человека состоит в том, что, когда нужно, он способен отказаться от своих привычек и посвятить себя Делу. Каким бы это Дело не было.

Первой я посетил прекрасную Элю. Она уже не была прекрасной. В порванном платье, со сбившимися и слипшимися от крови волосами, выбитыми зубами, раздавленным на пол лица носом и щекой, напоминающей сгнивший персик. У неё в камере не было зеркала, но я принёс ей его. Маленькое зеркальце в оправе из слоновой кости. Когда она увидела в нём своё отражение, бросила зеркальцем в стену и расплакалась. Но это был ещё не тот плач, какого я ожидал. Пока что она плакала от ненависти и злости. Поверьте мне: придёт ещё время, когда она будет плакать от раскаяния. Я сел напротив неё на табурет, принесённый угрюмым стражником с выбитым глазом.

— Эля, — сказал я ласково. — Нам надо поговорить.

Она рявкнула что-то в ответ, а потом подняла голову. Из-под отёка был виден один, блестящий глаз. Полный ненависти.

— Возьмутся за тебя, Маддердин, — произнесла она сдавленным голосом. — Поверь мне, возьмутся за тебя.

Выходит, она всё ещё жила иллюзиями. Откуда бралась эта вера? Или она думала, что её может спасти знатность рода, деньги, братья, а может связи Ракшилеля? Что бы она ни думала — ошибалась. Её тело было уже лишь деревом, что сгорит в очищающем пламени. Я смотрел на неё и думал: как могло случиться, что она когда-то меня привлекала? Да, она всё ещё была красивой, а может, точнее, могла стать красивой через несколько дней, когда затянулись бы раны и сошли отёки. Но, так или иначе, она была уже мертва, а я, в отличие от Первого, не расположен к мёртвым или умирающим женщинам.

Я вызвал стражника и велел отвести её в допросную. В небольших покоях, выложенных тёмнокрасными кирпичами, стояли стол и четыре стула. Для меня, протоколиста, лекаря и, по обстоятельствам, для второго инквизитора. У северной стены находилась большая жаровня, в которой калились угли. Однако главными элементами обустройства этого зала были орудия. Деревянное ложе с железными креплениями, верёвками и коловоротом. Крюк, закреплённый в потолке. Железные сапоги с винтами[57]. На столике, возле жаровни, лежал комплект инструментов. Щипцы и клещи, чтобы рвать тело, свёрла и пилы для продырявливания и распиливания костей, кнут о семи хвостах с нанизанными железными шариками. Ничего слишком изысканного и ничего слишком сложного. Но обычно одного зрелища хватало, чтобы пробудить в сердцах грешников тревожную дрожь. Не иначе было с Элей Карране. Она оглядела зал, и от её лица отхлынула кровь. Я смотрел на неё с удовлетворением профессора, видящего, что будет потеха от нового ученика.

Стражник растянул её на ложе и закрепил сгибы рук и ног железными креплениями. Я дал ему знак, чтобы он ушёл и закрыл дверь.

— Тут нам удастся поговорить спокойнее, — сказал я. — По сути, без нервов и обвинений. Надо ли тебе объяснять, как действуют орудия?

Она не ответила, но я и не ожидал ответа. Эля лежала с головой, прижатой левой щекой к необработанному дереву ложа. Смотрела на меня здоровым глазом.

— Начнём с подвешивания, здесь, на этом крюке. — Я показал пальцем под потолок, а её взгляд послушно последовал за моей рукой. — Сначала тебе свяжут сзади руки, а через узел пропустят верёвку, которую протянут как раз через этот крюк. Достаточно лишь потянуть за другой конец верёвки, чтобы твои связанные за спиной руки начали выгибаться назад. Всё выше и выше. Наконец, суставы вывернутся, кости треснут и сухожилия порвутся. Твои руки окажутся параллельно голове.

Я подошёл и встал около неё. Взял в руку прядь её волос и начал ею играть. Накручивать её на палец и раскручивать.

— Возможно, ты думаешь, что тебе поможет обморок. Вот уж, нет. Над этим бдит наш лекарь. Когда понадобится, он подаст тебе приводящие в чувство лекарства. Подождём, пока ты вновь придёшь в себя, и начнём снова. Когда ты будешь здесь так стоять, с вывернутыми из суставов руками, мы можем начать тебя хлестать, чтобы умножить силу убеждения. Этот кнут — взгляд Эли вновь послушно последовал за моим пальцем — оснащён маленькими, железными шариками. В руках умелого человека, и поверь мне, наши палачи умелые, он не только вырезает из кожи ремни, но может рвать мышцы и даже ломать кости. Да-ааа, — протянул я, — когда ты сойдёшь с этого крюка, дорогая Элечка, останутся от тебя одни ошмётки. И не питай малейших иллюзий, будто тебе кто-то поможет. Всё было записано Ангелом-свидетелем. Сейчас от костра тебя не спасёт даже папа. Мне продолжать?

— Нет, — прошептала она. — Хватит. Что я должна сделать?

Она была понятливой ученицей, но недостаточно понятливой. Не должна спрашивать.

— Это зависит только от тебя, — произнёс я. — Я не могу тебя принуждать к чему-либо. Раскаяние и сожаление должны идти прямо из сердца.

Она прикрыла глаза, как бы что-то обдумывая. Вдруг открыла их.

— Ракшилель, — сказала она и посмотрела на меня вопросительно. Я улыбнулся одними уголками рта. — Он стоял за всем. Мой отказ от брака был лишь игрой, чтобы люди думали, будто мы ненавидим друг друга. А ведь это он уговорил меня на сношения с дьяволом и получал от этого выгоду. Разве он заработал бы такие богатства одной торговлей мясом?

Я был в полном восхищении от неё. Честно! Каким образом она так быстро сообразила, что мне нужен мастер мясников? Подумаем, каким тропкой могли идти её мысли: «Мордимер следил за мной по приказу Ракшилеля и выследил. Но дело приняло серьёзный оборот, и Ракшилель, мало того, что не заплатит остаток гонорара, так ещё и попытается покончить с Мордимером за то, что тот не довёл меня до алтаря. Итак, Мордимеру нужна зацепка на Ракшилеля, и эту зацепку он найдёт благодаря мне». Я прямо-таки видел, как она задаёт себе вопрос, что получит взамен.