Джефф Лонг - Преисподняя. Адская бездна

«Для тех, кто к нам только что присоединился…»

«… цифры продолжают корректироваться. Сообщения приходят со всех концов страны. Официальные данные продолжают расти. Джим. Более двенадцати сотен…»

«Пресс-секретарь Белого дома Артур Юнг пересмотрел — в сторону понижения — оценку числа жертв ночного нападения: семьдесят три пропавших и сто тринадцать убитых. Он заверил нас, что атаке подверглись всего пять городов, а не десятки, как сообщалось раньше. Эти цифры еще могут измениться. Тем не менее он призывает к спокойствию».

«И самая свежая новость. Из Лос-Анджелеса сообщают о бунтах и грабежах. Губернатор спешно вводит войска».

«Мы продолжим в прямом эфире освещать…»

Никто не знал, как назвать случившееся ночью. Каждый телевизионный ведущий обыгрывал собственное определение или фразу. Полуночный рейд. Вторжение на Хеллоуин. Блицкриг. Повторение Перл-Харбора. Повторение 9/11. Вендетта. Война миров. Избиение младенцев. Что это? Террористический акт? Или война? Никто не знал.

Что касается врага, тут сомнений не оставалось. Каким-то образом орде демонов удалось воскреснуть. После многих веков угнетения, рабства, ночных кошмаров и роли вскармливаемого на солнце скота человечество решило, что избавилось от ада. Теперь же преисподняя разверзлась у подножия лестницы, ведущей в подвал каждого дома.

Куда бы ни заходили люди в этот день, везде их ждали ужасные картины и неотредактированные съемки, которые в иных обстоятельствах не пропустила бы сетевая цензура.

«Пожалуйста, имейте в виду, что эти кадры не предназначены для детей…»

«Если ваши дети смотрят, пожалуйста…»

«То, что вы сейчас увидите, не предназначено для детей…»

Дети. Все дело в детях. Сомнений в этом не было.

Некоторые сюжеты повторяли снова и снова. Они стали известными. Видеонаблюдение в Юджине. Гостиная ведьм. Мужчина с содранной кожей. «Дом ужасов». Ребекка. Снова и снова.

Видеокамера банкомата зафиксировала призраков — белых призраков, двигавшихся очень быстро. При замедленном воспроизведении и увеличении с помощью компьютера белесые тени превратились в человекоподобных существ, бегущих по Мейн-стрит города Юджина. Камера зафиксировала и время — 18.22. Тихоокеанское время. Существа действовали дерзко. В этот час в Орегоне только начинало темнеть.

Дом на окраине одного из районов Атланты окружен желтой полицейской лентой. Рядом толпятся копы вперемежку с одетыми в черное спецназовцами и солдатами национальной гвардии в выцветшем камуфляже. Журналист говорит в камеру. Поступило сообщение, что вчера вечером четверо юных жителей Атланты подошли к дому, чтобы потребовать угощение, как это обычно делают дети на Хеллоуин. На увеличенных снимках и кадрах видеосъемки можно разглядеть маску Человека-паука и фонарик у входной двери.

«По словам соседей, в пустующем доме жили три бездомные женщины. Да, Моника, нам сообщили, что в подвале дома найден туннель».

Вдруг раздаются выстрелы. Всех охватывает паника. Камеры начинают беспорядочно вращаться. Доносятся крики.

— Вали его! Вали этого недоноска! Забери у него пушку!

Камера выхватывает нескольких полицейских, которые удерживают лежащего на тротуаре мужчину. Они не хотят бить его или применять электрошокер под пристальным взглядом телевизионных камер.

Одетый в легкие шорты мужчина вырывается и кричит:

— Билли! Отпустите меня, сволочи! Там мой сын. Я иду за ним. Билли! Я иду за тобой, сынок.

Люди слоняются у полицейского участка. В других обстоятельствах и в другое время их можно было принять за зомби, оставшихся после Хеллоуина. Волосы всклокочены. Глаза красные и припухшие. Они беспорядочно перемещаются, толпятся у доски объявлений с фотографиями и описаниями.

Одна из женщин замечает камеру. Она отделяется от задней части толпы и приближается к оператору, держа перед собой фотографию.

— Вы не видели моего сына? — Женщина называет имя. — Если кто-то его видел, пожалуйста, позвоните. Вчера вечером мы разрешили ему пойти с друзьями. Он просил, и мы разрешили. Мы разрешили.

Камеру замечают другие родители. Все повторяется. К объективу тянутся руки с фотографиями. Фигуры заполняют экран.

Непрофессиональная видеосъемка показывает двух любителей бега трусцой, стоящих в Центральном парке среди деревьев и огромных валунов. На улице холодно. Щеки у мужчин ярко-красные, изо рта вырывается пар.

— Да, мы бегаем тут каждое утро. Знаете, в это время всегда находишь всякую дрянь, оставшуюся с прошлой ночи. Но такое впервые.

В объективе камеры появляется лицо второго бегуна.

— Поначалу мы даже не поняли, что там такое. То есть понятно, что какое-то существо, животное. Кто бы мог подумать, что это человек.

Камера медленно перемещается, показывая валуны. Рядом на подстилке из опавших листьев лежит оранжевая тыква. Детский велосипед.

Камера покачивается. Слышен шелест листьев. Фокус то пропадает, то восстанавливается.

Лес выглядит неприветливо, валуны блестят, покрытые корочкой льда. Почти как на Рождество. Между деревьями висят длинные розовые веревки. С веток свисают синевато-серые внутренности.

— Господи, теперь я вижу, — говорит оператор. — Он будто взорвался. Ужас. А это почка парня?

Подходят любители бега.

— Такое увидишь только в Нью-Йорке, приятель.

Лицо женщины во весь экран. Ее красота ошеломляет. От лица невозможно оторвать взгляд. Небрежно заплетенные в косы белокурые волосы делают ее похожей на королеву викингов.

— Ваша дочь и муж пропали вчера вечером, миссис Колтрейн?

— Да, дочь пропала.

— А муж?

— Он умер, а не пропал. Я видела. Его найдут ниже по течению реки, я уверена.

Пауза.

— Можете нам рассказать, что вы видели?

Женщина смотрит на нас. Телевизионный экран словно вибрирует от отражающихся на ее лице чувств. На это невозможно смотреть. Вдова и безутешная мать сейчас потеряет самообладание. Заплачет, разразится проклятиями или лишится чувств. Но нет, она просто отвечает.

— Я видела, как человека одолели дикие звери.

По щеке скатывается одинокая слеза. Женщина не вытирает ее. От ее достоинства разрывается сердце. За кажущейся силой духа могут скрываться шок или безумие, но эти зеленые глаза слишком чисты. Ужасная ночь произвела на свет нечто необыкновенное — вы это чувствуете.

— Я понимаю, как вам тяжело, миссис Колтрейн.

— Ребекка, — повторяет она.

— Вы надеетесь когда-нибудь снова увидеть дочь, Ребекка? — набирается смелости журналистка.