Наталья Александрова - Последняя загадка Ивана Грозного

Андрей Егорович сделал вид, что не понял ее намеков, и продолжил беседу.

– Как он тебе показался?

«Да никак», – хотела ответить Лариса, но сообразила, что это будет уж совсем по-хамски.

– Нормальный мужик, – неохотно сказала она, – держится мужественно в своей ситуации.

– Ты ему понравилась, – неожиданно сообщил Андрей.

Лариса взглянула на него очень выразительно – он что, рехнулся совсем, что хочет свести ее с инвалидом неходячим?

– Ты не подумай, – заторопился Андрей, правильно поняв ее взгляд, – он так просто, пообщаться. Ему бабы не нужны!

– Угу, а я-то думала, к нему очередь из невест стоит! – усмехнулась Лариса.

– И опять ты неправа! – Андрей расстроенно потоптался на месте. – В общем, разговор этот зря я начал. А только не надо казаться хуже, чем ты есть.

– Это ты мне? – Лариса непритворно удивилась.

И тут возле стойки материализовалась Эльвира и задала Андрею пустой вопрос. Он ответил и ушел, не оглядываясь.

– Зачем он приходил? – спросила Эльвира, в надежде нарваться на резкий ответ, и тогда можно будет настучать на Ларису главному врачу, и может быть, ее уволят.

– Расписание уточнить, – безучастно ответила Лариса.

– Смотри у меня! – с угрозой сказала Эльвира. – У него семья.

«Дура», – подумала Лариса.

После работы она решила ехать по адресам, указанным на плане.

Для первого раза выбрала тот значок, который был ближе всего – на Фурштатской улице.

Фурштатскую Лариса нашла без труда.

На этой улице, которая в советские времена называлась улицей Петра Лаврова, располагается первый и, пожалуй, самый известный в Петербурге Дворец бракосочетаний. В этом дворце Лариса один раз побывала в качестве невесты – когда выходила замуж второй раз, и один раз – в качестве свидетельницы.

А когда первый раз выходила замуж – за Алика, то денег даже на кольца не было. Расписали их в ЗАГСе, и надел ей новоиспеченный муж на палец бабушкино дешевенькое серебряное колечко, то единственное, что отец в свое время не пропил.

Возле дворца, как обычно, толпились нарядные люди, тротуар был усыпан лепестками роз и мелкими монетами.

Двери распахнулись, и на пороге дворца появились жених и невеста. Невеста была очень хороша, глаза ее сияли.

Гости подняли шум, захлопали пробки шампанского, на молодых посыпались лепестки роз…

Лариса прошла мимо, вспоминая свою собственную свадьбу, и горько улыбнулась. Ну, может быть, этой девушке повезет больше, чем ей…

Отбросив грустные мысли, она сверилась с планом, прошла мимо следующего дома и остановилась перед коваными воротами, за которыми скрывался нарядный двухэтажный особнячок.

Она находилась в том самом месте, которое на плане было отмечено красным ромбом – значком бубновой масти.

Однако никаких дальнейших мыслей у нее не имелось.

Ворота были заперты, особняк выглядел очень ухоженным и негостеприимным. За решеткой, перед входом в здание, прохаживался рослый мужчина с мрачным лицом, пиджак у него на боку заметно оттопыривался, обрисовывая пистолет. Наверняка в особняке располагалась какая-нибудь серьезная фирма, и если Лариса сунется туда со своими расспросами, ее в лучшем случае невежливо отфутболят, а в худшем… об этом не хотелось и думать!

Охранник перед входом в особняк насторожился, окинул Ларису оценивающим взглядом. Ей стало очень неуютно, захотелось скорее уйти. В это же время над ее головой что-то негромко загудело.

Лариса подняла глаза, чтобы разглядеть источник этого звука, и увидела прикрепленную к воротам камеру видеонаблюдения. Камера повернулась и теперь была направлена прямо на нее, Ларису.

Нет, нужно уходить, пока не поздно. Все равно она ничего здесь не узнает…

И вдруг на верхней части ворот, рядом с камерой, Лариса увидела кованый узор.

Узор представлял собой человеческую голову, украшенную лавровым венком. Над этим венком был помещен ромб, ниже – какое-то латинское слово…

Ромб! Значок, каким помечаются бубны! Тот самый значок, которым отмечено это место на плане Петербурга!

Лариса вспомнила, что говорил ей Владимир.

На старых игральных картах короля бубен изображали в виде Юлия Цезаря… ну да, ведь на всех портретах Цезарь носит не корону, а лавровый венок!

Значит, она нашла то, что искала! Но что ей удалось узнать? Ради чего она сюда приехала?

Лариса вгляделась в кованый узор и прочитала латинское слово, помещенное под изображением римского императора.

Слово это было «Ipso».

Она записала это слово на листке бумаги, чтобы не забыть и не перепутать, и быстро удалилась от негостеприимного особняка, поскольку охранник еще больше нахмурился и сделал даже шаг в сторону ворот с намерением спросить, что она тут высматривает, да еще и записывать вздумала.

И еще один пристальный взгляд был устремлен в спину Ларисе. Та самая брюнетка, что так неудачно пыталась выманить у нее шкатулку, теперь, запуганная своим руководителем, которого она называла странным словом «мессер», решила действовать более терпеливо, продуманно и планомерно. Слов нет – в первый раз она прокололась. Не следовало действовать в лоб. Но кто же знал, что нищая, недалекая медсестра способна за себя постоять? Ишь, как напустилась на нее в кафе! Милицией грозила, капитаном Уклейкиным!

Капитана Уклейкина Аглая, конечно, не испугалась. Просто она подумала, что раз медсестра ее не боится – стало быть, за ней есть какая-то сила, кто-то ей покровительствует. Но это все пустое – никто не может стоять за этот тетехой. Есть только одна сила – Высшая Сила, ей поклоняются Аглая и ее сестры и братья по ордену, у них есть цель – освободить эту Высшую Силу, и во имя этой цели они живут и действуют. Она, сестра Аглая – только маленький винтик в могучей и хорошо организованной системе, где каждый человек на своем месте. Она долго ждала, пока не пришел к ней мессер и не поставил задачу. И теперь она выполнит эту задачу, чего бы ей это ни стоило.

Брюнетка с чересчур красными губами высунула голову из-за ларька. Она уже второй день неотступно следовала за медсестрой. Вчера та куда-то ездила – просто одетая, с одной дамской сумочкой. Ничего интересного. Сегодня тоже ее понесло после работы на Фурштатскую, и здесь она повела себя странно – топчется на месте, записывает что-то на бумажке. Подозрительно, но мессеру пока нечего рассказать.

Ольга Колюшкина выросла вдвоем с матерью. Впрочем, какие-то мужчины время от времени в их доме появлялись, мать оживлялась, требовала, чтобы Оля называла очередного сожителя папой, но идиллия продолжалась недолго, мужчина исчезал в неизвестном направлении, а мать запиралась в своей комнате, рыдала, пару раз даже резала вены, но довольно осторожно, чтобы не до смерти. Потом выползала из своей комнаты, тихо всхлипывала, жаловалась на жизнь, смотрела на дочь волком и повторяла, что из-за нее не может устроить свое личное счастье.