Челси Ярбро - Костры Тосканы

— Ступайте туда! Сокрушите зло! Верните в свои души мир и покой! Покончите навсегда с рассадниками порока!

Подхлестываемые этими яростными призывами прихожане выкатились из церкви на площадь — там их встретили холодные струи дождя.

Толпа дрогнула, люди в нерешительности переминались перед обширными лужами, обмениваясь неуверенными улыбками, словно больные, приходящие в себя от глубокого забытья. Первое безумие схлынуло, к каждому возвращались обычные ощущения, кто-то громко чихнул. Этого было достаточно, чтобы окончательно вернуть всех к реальности. Зябко поеживаясь и сутулясь от навалившейся внезапно усталости, флорентийцы побрели по домам.

Письмо августинца фра Мариано да Дженназзано к Марсилио Фичино.

Выдающемуся ученому, истинному философу и собрату-священнослужителю фра Мариано шлет свои благословения и приветствия.

На прошлой неделе я получил ваше послание и молю Господа умерить ваши тревоги. Лоренцо действительно плох. Происходящее весьма обострило его подагру. Он очень мучается и даже пообещал мне в случае ухудшения позволить пустить себе кровь.

Я заказал мессу в его здравие и уповаю на милосердие Божие. Без Медичи не будет Флоренции! Впрочем, не станем впадать в отчаяние, ему всего сорок два. Все еще может наладиться, для мужчины это не возраст.

Что действительно очень опасно, и тут я с вами абсолютно согласен, это возвышение Савонаролы. Гордыня пастыря всегда пагубно отражается на настроениях его паствы. Священнослужитель не должен стремиться к первенству, ему надлежит смиренно следовать законам Всевышнего, однако терпения и кротости в душе этого проповедника нет.

Безумца следует урезонить, надеюсь, что одному из нас удастся убедить Лоренцо обратиться с прошением к Папе. Медичи взыскан благосклонностью первого из католиков, его святейшество, безусловно, найдет способ уладить разгорающийся скандал.

В том, что он разгорается, сомнений нет, и яркое тому свидетельство — недавняя вспышка воинственных настроений в умах прихожан церкви Сан-Марко. Страшно подумать, что бы из этого вышло, если бы не ливень, охладивший их пыл. Савонарола, обличая людское тщеславие, указал на Лоренцо, хотя на деле ему бы следовало указать на себя!

Но я сказал больше, чем позволяет мне сан, и чувствую, что пришел в раздражение, противное данным мною обетам. Во имя Святого Духа смиренно прошу вас отпустить мне мое прегрешение и уповаю на то, что Господь наш вернет Флоренции мир и покой!

ГЛАВА 8

Утренний легкий морозец бодрил, небо выглядело по-зимнему ярким. От земли, покрытой опавшей листвой, исходил сладковатый запах. Шестеро всадников мчались во весь опор по дороге, огибающей небольшой холм.

— Как здесь хорошо! — воскликнул Лоренцо, останавливая своего гнедого в тени островерхих сосен. — Свежий морозный воздух деревни — вот все, что мне нужно сейчас.

Аньоло Полициано, ненавидевший загородные прогулки, досадливо произнес:

— Он ничего не сулит, кроме простуды. Но это все же гораздо лучше, чем таска, которую тебе задали в Сан-Марко. Наслаждайся, Великолепный. Но не дыши глубоко.

Лоренцо рассмеялся.

— Друг мой, ты ополчаешься против всего, что мне хотя бы в какой-то мере приятно! Ты отверг бы даже свое любимое блюдо, узнав, что я его похвалил.

— Тут я спокоен! — усмехнулся Аньоло. — Ты ведь давно не чувствуешь запахов, и не можешь определить, что вкусно, что — нет!

Три всадника из четверки отставших уже подъезжали к ним. Первым был граф Джованни Пико делла Мирандола, он обратился к Лоренцо:

— Фичино считает, что Сократу никогда не доводилось наслаждаться ничем подобным, но, я думаю, он не прав. Ракоци пока что отмалчивается, поэтому рассуди нас ты.

— Судья из меня плохой, но думаю, что Сократ никогда не ездил верхом, — рассеянно отозвался Лоренцо, стаскивая перчатки. — Бедный Джакомо, — обратился он к шестому наезднику. — Я должен был выделить вам более спокойную лошадь. Фулмине нуждается в твердой руке.

Джакомо Праделли, посланник из Мантуи, с трудом придержал чалого жеребца.

— Это не так уж важно, Великолепный, — сказал он, прикладывая героические усилия к тому, чтобы удержаться в седле. И добавил, меняя тему беседы: — Окрестные земли в отличнейшем состоянии. Флоренции есть чем гордиться, я восхищен.

— Благодарю. — Лоренцо внезапно повеселел. — Я сообщу Гонзаге,[30] что посланник его очень учтив. Возможно, тогда он согласится продать мне свою библиотеку. Или, по крайней мере, какую-то ее часть!

Он повернулся в седле и обратился к Ракоци, охлопывавшему своего серого жеребца.

— Ну, мой дорогой чужеземец, а что скажете вы?

— Земля тут и вправду прекрасная, несмотря на то, что ранние ливни выбили все просо, — Ракоци поднял жеребца на дыбы и тут же вернул его в прежнее положение. — В холмах я видел оленя.

— Мне жаль, что наши обычаи не позволили мне пригласить вас на вчерашнее пиршество, — сказал Лоренцо, отводя в сторону взгляд.

— Что за печаль? Я и не ждал приглашения! — Это было сказано просто, без малейшей тени неудовольствия или обиды. Напряженный взгляд Лоренцо смягчился. — Я тоже чту обычаи своей родины, тут не о чем говорить.

— Это была встреча выпускников Академии. Пирушка, более интересная однокашникам, чем посторонним, и потому закрытая для гостей. Но я все же хочу выслушать ваше мнение.

— О Сократе? — Ракоци поиграл концами поводьев. — Был тот наездником или нет?

Ракоци вспомнил старого грека. Раздражительного, неряшливого, острого на язык. Даже Полициано вогнали бы в краску его едкие замечания.

— Я мало читал Платона, — сказал он осторожно.

— Это дипломатично, Франческо, но на прямой ответ не похоже!

Внимательно оглядев крутой спуск, Лоренцо заулыбался.

— Слушайте все! Скачем так: через поваленное дерево — до родника, затем вдоль ограды — к ручью, пересекаем его, огибаем монастырь Сакро-Инфанте и выезжаем к Генуэзской дороге. Ну, кто быстрей?

Затея была рискованной, и все видели это. Лоренцо, нимало тем не смущенный, привстал в стременах и обернулся к Джакомо Праделли.

— Вы не поедете с нами, мой друг! Фулмине сбросит вас на первом прыжке. Чуть правее и дальше есть безопасная тропка. Спускайтесь по ней и ждите нас на дороге — внизу!