Лариса Петровичева - Крылья ветров (сборник)

– Так вы его студентка?

– Да, – закивала блондинка. – Меня Настя зовут… Анастасия Ковалевская. Он у нас английский ведёт, с начала семестра.

– Ага. Понятно, – больше всего Каширину сейчас хотелось выпить огромную чашку кофе и улететь километров на тысячу отсюда. – Строгий?

Настя утвердительно качнула головой.

– Ужасно строгий. Но вы не подумайте… он очень хороший, знания даёт… Всё по делу…

Далее Каширин ознакомился с интереснейшей историей о том, как Настя вывихнула ногу, а Зонненлихт от доброты нежного сердца не только вправил ей вывих, но и домой отвёз. Разумеется, это был сироп и карамель в огромном объёме, но услышав упоминание о Саше в контексте, Каширин насторожился. Получается, охотник и добыча встретились и разошлись без видимых последствий; не узнали друг друга, что ли?

– Настя, скажите, а этот молодой человек, Саша, – вы с ним хорошо знакомы?

Настя пожала плечами.

– В принципе, как и со всеми. Мы не такие уж и друзья, просто он хороший парень. Но мы давно не виделись, – торопливо добавила она, словно предупреждая следующий вопрос Каширина. – Я даже не знаю, где он и что с ним сейчас.

«Ты его видела сегодня днём, – с неудовольствием подумал Каширин, – неужто так изменился? Или просто у блондинок ума и вправду не палата?»

– Настя, ещё один вопрос. Вы никогда не замечали за гражданином Зонненлихтом чего-либо необычного, подозрительного?

И Настя изменилась в лице. В самом деле, изменилась – будто Каширин взял скальпель и стал её кромсать без наркоза. Но ответила она именно так, как и ожидал Каширин, когда увидел её мгновенно побледневшее лицо:

– Нет. Ничего такого. Кирилл Александрович! – взмолилась она, и в её глазах снова заблестели слёзы. – Да никакой он не сектант, правда! Мы бы на факультете точно знали, если бы была какая-то пропаганда или что-то вроде! Отпустите его, пожалуйста…

И слёзы хлынули сплошным потоком. Каширин горестно вздохнул, вышел из-за стола и протянул Насте салфетку.

– Хватит, Настя, успокойтесь. Если он невиновен, то вам не о чем беспокоиться…

– Он невиновен! – воскликнула Настя и схватила Каширина за руку. – Пожалуйста, поверьте мне! Снимите показания, я как свидетель пойду…

Каширин возвёл глаза в потолок. Желание выпить кофе и улететь неведомо куда стало нестерпимым. Бросить всё и уехать в Урюпинск, о святая и чистая мечта, подалее от этих хватов, от плачущих дев, от работы, от всего… Собственно, поэтому он и прозевал тот момент, когда Настя встала и положила руки ему на плечи.

– Давайте… договоримся… – прошептала она. Видно было, что договариваться о чём-то таким манером ей приходится в первый раз, она ужасно боится и Каширина, и себя, но более всего – отказа, более всего – того, что всемогущий, который может помочь, отвергнет её просьбу, и останется она наедине с собой и мыслями о том, что смогла перешагнуть через себя, но у неё ничего не вышло. Отвратные, надо сказать, мысли…

– Ты с ума сошла? – тоже прошептал Каширин. Для него и эта ситуация была не в новинку, не раз и не два в этом кабинете гламурные девки, взятые во время облавы в очередной секте, смотрели на него затуманенными глазами и предлагали решить вопрос по-хорошему – есть и деньги, и лучший в городе кокаин, и ещё не начинающее увядать тело. Однако ни разу под Каширина не собирались ложиться приличные девочки, тем более ради кого-то другого. – Перестань немедленно, тоже выдумала…

– Пожалуйста… – сказала Настя так тихо, что Каширин разобрал слово только по движению её губ. – Отпустите его. Он ни в чём не виноват.

И прильнула к нему всем телом.

Целоваться она умела; на какой-то момент у Каширина даже мелькнула мысль – да гори оно огнём всё, только дверь запереть. Он поднял Настю на руки, удивившись тому, какой тонкой и лёгкой она была, почувствовав охватившую её дрожь, ощутив горячую кожу под клетчатой рубашкой, а потом сделал несколько шагов через кабинет, толкнул дверь и вывалился в прихожую, где сгрузил Настю на пол и приказал, не глядя ей в глаза:

– Иди домой, не выдумывай.

Секретарь выронила чашку. Весь её вид прямо-таки вопил о том, что начальник из службы божией сотворил гнездо разврата и предаётся пороку среди бела дня. Настя смотрела на Каширина так, что он подумал: лучше бы ей снова заплакать – но она не проронила и слезинки. Но самым главным персонажем в приёмной оказалась Лиза, которая стояла поодаль, уперев руки в бока и чуть приоткрыв от удивления рот, и глаза её метали истинные молнии.

– Каширин, – сказала Лиза. – Ты что, охренел?!

Он вздохнул и произнёс самую банальную на свете фразу:

– Дорогая, ты всё не так поняла.

– Угу, – кивнула Лиза, и Каширин понял, что сейчас случится драка. – Ты объясняй, дорогой, объясняй. И в чистое переодевайся.

От неминуемого синяка под глазом Каширина спасло появление заполошенного охранника, который ворвался в приёмную с выпученными глазами и вскричал:

– Кирилл Александрович! Арестованный…

Каширин отодвинул Лизу, которая едва сдерживалась, чтобы не начистить ему физиономию за измену, которой не было, и спросил:

– Что с ним?

– Кажется, умирает… – выпалил охранник.

Сидя на драной клетчатой кушетке со стаканчиком дешёвого кофе в руке, Каширин думал так себе, ни о чём, и в то же время обо всём, что успело случиться с ним за день. О том, почему, например, хорошие скромные девочки из приличных семей настолько пафосно и неумело жертвуют своей честью ради… а ради чего, собственно? Неизвестно… Кофе горчил и пах размоченным картоном; Каширин думал о Саше, который сейчас метался в бреду на огромной кровати в конспиративной квартире – Сашу надо было любым способом ставить на ноги и отправлять прочь из города… а зачем? Какое ему, Каширину, дело до этого Саши, примерно такое же, как и Насте Ковалевской до Зонненлихта, а вот поди ж ты: оба мечутся, делают всё, что в их силах, и ничего толком сделать-то и не могут.

Но хотя бы в одном дела шли на лад: он получил долгожданный кофе, пусть и настолько дрянной. Вообще, забавное дело этот кофе в бумажном стаканчике из автомата: ты сидишь с ним где-нибудь под дождём или на ветру, а не в гламурном заведении, и вы вместе словно бы проходите часть жизни – как с лучшим другом, рука об руку, и когда жизнь захочет тебя ударить, ты дашь ей сдачи как раз той рукой, в которой держишь картонный коричневый стаканчик.

Мысль о кофе додумать не удалось: в коридор вышел доктор Мельников, старинный знакомец Каширина. По выражению его лица Каширин понял, что произошло нечто экстраординарное: просто так, абы чем, смутить доктора Мельникова, матерщинника, бабника и профессионала потребления алкоголя, не представлялось возможным. Мельников сел рядом с Кашириным и вынул из кармана сигареты – на знак о запрете курения ему было плевать с самого высокого дерева.