Шарлин Харрис - Все хорошо, что начинается с убийства

Черный костюм казался мрачным, неприкрашенным, поэтому я вдела в уши бабушкины бриллиантовые сережки и добавила ее декоративную заколку, тоже с бриллиантами. У меня все еще имелась хорошая черная дамская сумочка, тоже реликт прежней жизни.

Похороны всегда проходят в сопровождении полиции Шекспира. Одна из полицейских машин, как правило, остается перед церковью.

Я побаивалась этого. Ведь в машине, регулирующей движение перед церковью, будет Клод.

Он стоял с отвисшей челюстью и наблюдал, как я выхожу из «скайларка» и иду по тротуару к церкви.

— Лили, ты выглядишь красавицей, — сказал он, но эти слова нисколько мне не польстили. — Я никогда раньше не видел тебя изысканно одетой.

Я бросила взгляд на Клода и прошла мимо, в теплый полумрак крошечной церкви Святого Стефана. Темный старый епископальный храм был битком набит друзьями и знакомыми, которых Мэри Хофстеттлер завела во время своей долгой жизни, ее сверстниками, их детьми, другими прихожанами, волонтерами из ее любимого благотворительного учреждения.

Только две скамьи впереди были отведены для членов семьи. Чак, которому теперь было под шестьдесят, оказался единственным оставшимся в живых отпрыском миссис Хофстеттлер.

Было ясно, что остальные сидячие места следует приберечь для пожилых людей, которых среди скорбящих было большинство.

Я стояла сзади и, когда внесли гроб, задрапированный тяжелым церковным покровом, склонила голову. Я смотрела на волосы на затылке Чака Хофстеттлера, следовавшего за гробом. Он с некой скорбной зачарованностью глядел на вышитую ткань. Меня не интересовал гроб и то, что в нем находилось. Сущность Мэри Хофстеттлер была уже где-то в другом месте. Гроб пребывал здесь лишь для того, чтобы было на чем сосредоточить свои скорбь и раздумья. Так, флаг является необходимым для патриотического подъема.

Лучшая подруга Мэри, Арнита Уинтроп, сидела в передней части церкви вместе со своим мужем, Хоувеллом-старшим, с сыном и его женой. Старый мистер Уинтроп держал жену за руку. Мне это почему-то показалось трогательным. Бини, как всегда нарядная, осветлила волосы на пару тонов, и я это заметила. Она и Хоувелл-младший не держались за руки.

Незнакомая служба тянулась медленно. Без молитвенника мне приходилось нелегко. Многие из нас стояли. Еще больше людей набилось в церковь после начала службы. У меня ушло пять минут на то, чтобы осознать, кто стоит чуть позади меня. Будто услышав сигнал некоего внутреннего радара, я слегка повернула голову и увидела человека, который спустился по лестнице многоквартирного дома в тот день, когда умерла Мэри, загадочного друга Хоувелла.

Он был одет так же тщательно, как и я. Костюм-тройка в темно-синюю полоску, белая рубашка с консервативным желтовато-зеленым галстуком с золотыми полосами. Вместо кроссовок он надел сверкающие туфли с загнутыми острыми носами. Завязанные в хвост черные волосы и сморщенный шрам странно контрастировали с костюмом банкира.

Когда я его заметила, мужчина повернул голову и посмотрел на меня. Наши глаза встретились. Я снова уставилась перед собой. Что здесь делает этот человек? Он стародавний армейский приятель Хоувелла? Его телохранитель? Зачем Хоувеллу Уинтропу охрана?

Когда бесконечная служба все-таки закончилась, я как можно быстрей покинула церковь, отказываясь смотреть по сторонам, проворно забралась в машину и отправилась домой. Мне надо было переодеться и ехать на работу.

Даже ради Мэри я не собиралась отправляться на кладбище.

Когда на следующее утро я вошла в «Телу время», Дарси Орчад приветствовал меня словами:

— Ты и вправду работаешь на ниггера?

— Что? — Я поняла, что не слышала этого слова уже многие годы и не скучала по нему.

— На ту девицу, которая снимает дом на Сикаморе?

— Да.

— Она, должно быть, наполовину черная, Лили.

— Пусть так.

— Она не сказала тебе, что делает тут, в Шекспире?

— Нет.

— Лили, это не мое дело, но мне кажется неправильным, когда белая женщина работает уборщицей у черной.

— Ты прав. Это совершенно не твое дело.

— Надо отдать тебе должное, Лили, — медленно произнес Дарси. — Ты умеешь держать язык за зубами.

Я повернулась и уставилась на него. Я делала упражнения на мышцы спины и не встала, а лишь слегка повернулась на узком сиденье тренажера и тщательно рассмотрела Дарси, от великолепной фигуры до рябых от прыщей щек. Потом я взглянула за спину этого типа, где маячила его тень, Джим Бокс, более темноволосая и худощавая версия Орчада.

— Да, — наконец произнесла я. — Умею.

Интересно, как среагировал бы Дарси, если бы услышал, что, убираясь в последний раз в доме Муки Престон, я нашла под ее кроватью ружье вместе с пачкой мишеней. Почти все они были аккуратно продырявлены посередине.

На следующий день я задержалась в «Телу время» дольше обычного. Утро среды я оставляла свободным для каких-нибудь срочных занятий. Единственным делом, намеченным у меня на сегодня, была разборка, которую я проводила раз в полгода в огромном гардеробе Бини Уинтроп.

Бобо этим утром работал, у него снова был угнетенный вид. Джим и Дарси решительно атаковали упражнения на трицепсы. Они коротко поздоровались со мной, прежде чем вернуться к намеченной программе. Делая растяжку, я кивнула в ответ.

Джерри Сайзмор помахал мне пальцами. Я решила, что на него подействовал мой новый наряд. Я дала себе послабление и купила пару голубых тренировочных брюк из спандекса длиной до икр и такой же спортивный бюстгальтер, но смягчила эффект, натянув поверх лифчика старую укороченную футболку.

Я закончила обычную тренировку и решила попробовать несколько раз подтянуться до подбородка, просто чтобы увидеть, получится ли. Я повернулась лицом к стене, а не к комнате, потому что футболка задиралась и обнажала часть покрытых шрамами боков. Я подтащила к турнику табурет, чтобы с его помощью ухватиться за высокую перекладину, но потом отпихнула его болтающейся ногой, чтобы у меня не было искушения сжульничать.

Первое подтягивание получилось очень хорошо, за ним второе и третье.

Я наблюдала за собой в зеркале на стене, с раздражением замечая, что футболка и вправду задралась так, что стала видна широкая полоса голого тела. Мне не стоило прислушиваться к лести Бобо.

На четвертом повторе мне стало так больно, что было бы плевать, даже если бы футболка вообще слетела. Но я пообещала себе, что сделаю как минимум восемь подтягиваний. Я закрыла глаза, чтобы сосредоточиться, заскулила вслух, подтягиваясь в пятый раз, и повисла на перекладине. Мне отчаянно хотелось закончить подход. Большие руки застали меня врасплох, схватив за бедра и толкнув вверх. Мне помогли ровно настолько, чтобы я закончила шестое подтягивание до подбородка.