Борис Левандовский - Бабай

– Снова поднялась температура, – констатировала Валерия, осторожно коснувшись лба Назара. – Может, стоит дать ему жаропонижающего?

– Ты собираешься его разбудить?

– Нет, конечно… пускай спит, – она собиралась добавить что-то еще, но, видимо, не знала, с чего начать.

Левшиц вопросительно поднял брови:

– Что?

– Тебе не показалось… он как-то изменился после переезда сюда? Ничего такого не заметил?

– Ну, в общем-то, да. Кое-что. Это ведь первый в его жизни переезд. Наверное, так и должно быть. Это нормально, разве нет?

– Я знаю, – перебила Валерия, с некоторым раздражением, – Я имею в виду другое.

– А я еще не научился читать мысли. – Он кивнул в сторону спящего Назара. – Говори, пожалуйста, тише, если действительно не хочешь его разбудить.

Будто в подтверждение этих слов, Назар засопел громче и перевернулся на другой бок.

– Он… – Валерия заговорила на полтона ниже, – Он как будто все время чего-то боится. Странно себя ведет. Ты видел те нитки?

– Под кроватью? – Левшиц кивнул.

– А помнишь, как он налетел на тебя в коридоре? Потом тот ночной кошмар… И в больнице он тоже вел себя очень странно, мне кое-что рассказали, я ведь говорила тебе?

Он снова кивнул.

– Что все это может означать? – вздохнула Валерия, – Мне это страшно не нравится. Наверное, ты считаешь – да и он тоже, – что я ничего не замечаю, но… это уже напоминает какой-то… психоз. Я думаю, его нужно показать врачу.

Левшиц поглядел на нее, будто ослышался:

– Если я правильно понял – психиатру?

Та возвела очи горе:

– Ну не ортопеду же!

– Черт возьми, Лера! – вспылил Левшиц. – Нашему сыну всего восемь лет! А ты считаешь, что у него не все в порядке с головой только потому, что…

– Тише, ты его разбудишь, – предупредила в свою очередь Валерия.

– Он ведь еще ребенок, – Левшиц перешел на громкий шепот, – да и приболел к тому же. Даже все его друзья – где они теперь?

Он сел на стул у письменного стола, а затем, как-то мгновенно успокоившись, мягким движением руки усадил Валерию себе на одно колено.

– И где же они теперь? На нас всех повлиял этот переезд. Я вот, например, сам еще не успел отойти толком. А что касается этих ниток… Пускай себе, если ему так спокойнее.

– Извини, – ответила Валерия, помолчав минуту, – Наверное, ты прав. Я переборщила…

– Останешься с ним еще на пару часов?

– Нет, – она изобразила усталое подобие улыбки. – Думаю, уже нет необходимости.

– Идем спать? – Михаил покачал ее на ноге.

Валерия задумчиво посмотрела куда-то вверх:

– А что, есть другие предложения?

– Возможно.

– Тогда я готова их выслушать.

В оставшиеся дни августа в жизни семьи Левшиц не случилось ничего особо примечательного. Если не говорить о неослабевающем напряжении в детской, витавшем как воздушное электричество перед грозой, которое чувствовал Назар. Дважды за это время его посещал участковый врач, совсем еще молодая женщина – она заверила Валерию, что никаких осложнений пока не наблюдает и, похоже, корь пройдет без последствий. И согласилась продлить ее больничный до начала сентября, а Назар мог рассчитывать на лишних две недели каникул. На это известие он среагировал довольно сдержанно, только кивнул и спросил, успеет ли полностью исчезнуть сыпь до середины сентября – не хотелось появиться в новом классе, напоминая двуногий пятнистый гриб. Докторша рассмеялась и сказала, что все будет в порядке, но кое-что зависит от его собственной кожи.

30 августа он заметными темпами пошел на поправку, однако продолжал внутренне беспокоиться, что может не успеть полностью избавиться от сыпи до появления в новой школе. Весь следующий день Назар провел, обдумывая эту проблему, а под вечер наконец себе признался, что на самом деле его тревожит совершенно другое – сыпь была просто ложным поводом.

Он ждал.

4

Это случилось, когда август передает бесконечную круговую эстафету сентябрю – «Сторож» впервые сработал.

Назар моментально открыл глаза, ни секунды не сомневаясь в том, что звон колокольчика мог ему почудиться или присниться. К тому же, он недавно вставал попить воды и едва успел опуститься до той зыбкой границы, где дрема переходит в настоящий сон – как деление на циферблате вселенских часов, у которого август каждый год назначает мимолетное рандеву своей вересневой подружке.

Детская, как и прежде, была залита приглушенным светом настольной лампы, в квартире стояла тишина, родители давно спали. Вызванные Назаром стрелки указывали на половину третьего… или чуть-чуть больше.

Плинк!.. – звякнул колокольчик. «Сторож», как верный пес, все это время оставался начеку. И вот наконец настала пора исполнить свой долг. Плинк!.. – но только один раз, будто Стучащий По Трубам хотел лишь намекнуть о своем присутствии.

А, может быть, обнаружив, что его появление не осталось незамеченным, решил затаиться.

«Он точно был здесь, точно был… Пылью несет так, словно мама не убирала в комнате целый год,» – Назар лежал с гулко ухающим сердцем в груди, гадая, убрался ли монстр восвояси (где это? куда он уходит?) или терпеливо выжидает прямо под ним, осторожно изучая паутину сторожевых капроновых нитей из катушки для воздушного змея, змея, взятого в плен и доблестно погибшего в неравном бою с высоченным кленом год назад…

Изучает и ждет, прислушиваясь к его дыханию.

В таком случае, он уже знает, что Назар не спит.

Или…

Назар против своей воли подскочил, когда по днищу кровати заскребло. И, покрываясь липким, отвратительно щекочущим под мышками потом, весь превратился в слух. Во рту снова пересохло от страха. Еще заскребло… раз… другой… Будто мышь под половицей. Огромная косматая – каких не бывает.

Когти.

Длинные и острые, смертельно опасные.

Потом снова наступила тишина. И она показалась Назару даже хуже, чем скреб когтей буки. Он никогда не думал, что тишина способна быть настолько гнетущей. И как назло, в этот момент ее ничто не нарушало, словно весь мир вокруг прислуживался вместе с ним.

Но это не помешало Назару удивиться, почему «Сторож» теперь молчит, если бабай все еще находится у него под кроватью? Ведь поперечные нити были натянуты всего в десяти-пятнадцати сантиметрах над уровнем пола. А чудовище, насколько он предполагал, тянуло габаритами на крупного взрослого мужчину. Может, не настолько крупного, как его отец, но… как ему это удается?

Плинк!.. – опять коротко звякнул колокольчик.

Я ВСЕ ЕЩЕ ЗДЕСЬ ДРУЖОК Я УМЕЮ ЖДАТЬ У НАС ВПЕРЕДИ МНОГО ВРЕМЕНИ