Наталья Александрова - Проклятие Осириса

Неудивительно, что они откладывали это до последнего, и сейчас, столпившись вокруг саркофага, никто не осмеливался поднять его крышку: именно там, под этой тяжелой крышкой из песчаника, находилось тело мертвого человека, его мумия, вместилище его вечной души – Ка, и тот, кто нарушит покой мумии, совершит страшный грех. Ведь умерший только тогда может предстать перед светлым ликом Владыки Умерших, Господина Подземного Мира, Хозяина Вечности, Осириса Правдоречивого, восседающего в Зале двух истин в окружении сорока двух мудрых советников, если его мумия, неповрежденная и нетронутая, будет погребена по всем правилам похоронного ритуала. Только в этом случае сердце умершего будет взвешено Анубисом на золотых весах справедливости, и ему будет дарована вечная жизнь в награду за добродетель или кара за его грехи. Грешника пожрет страшное чудовище Амт, огромный лев с головой крокодила, того же, кто был в земной жизни чист душой, не осквернил себя кражей, хулой на фараона или посягательством на храмовое имущество, оживят для счастливой жизни на блаженных полях иару.

Тем не менее грабители могил не первый раз вскрывали саркофаги, и сейчас боязнь греха не остановила их. Все равно их бессмертные души давно уже были погублены многочисленными злодеяниями.

Кривой Шакал подал знак своим соратникам. Вчетвером дюжие грабители схватили тяжелую крышку саркофага и с дружным криком подняли ее.

Под каменной крышкой находилась вторая, из ярко разрисованного дерева сикоморы. Роспись на этой верхней части крышки изображала самого покойника – с благостным умиротворенным лицом, со сложенными на груди руками, в аккуратном парике, с узкой накладной бородкой. На нижней части крышки яркими красками была изображена сцена суда в Царстве Мертвых – Осирис, восседающий на троне в окружении советников, Анубис с головой шакала, взвешивающий душу на золотых весах справедливости.

Рисунки на саркофаге не интересовали грабителей.

Отставив в сторону тяжелую каменную крышку, они склонились над деревянным футляром. Именно в нем находилась мумия, и там должны были лежать самые ценные предметы – погребальные амулеты и драгоценные украшения, в которых мертвый должен был предстать перед Владыкой Мертвых.

Ат Сефор шагнул ближе к саркофагу. Он боялся упустить момент, когда последнее вместилище сокровищ покойного откроется свету факелов и жадным глазам грабителей.

Но вдруг молодой жрец случайно взглянул на Габд-а-Батха.

Шейх Ночи стоял позади своих людей, и в его глазах была затаенная расчетливая настороженность. Он словно чего-то ждал и явно опасался.

Ат Сефор немного отступил, глядя на содержимое саркофага поверх голов грабителей.

Вот они взялись с двух сторон за расписную деревянную крышку и подняли ее – безо всякого усилия, ведь эта крышка весила во много раз меньше, чем первая, каменная.

Отставив крышку к стене, грабители, отталкивая друг друга, кинулись к открытому саркофагу. Они склонились над его содержимым, издавая односложные возбужденные восклицания, в которых звучали жадность и недоверие.

Молодой жрец привстал на цыпочки, чтобы разглядеть то, что вызвало у воров такое оживление.

В открытом саркофаге покоилась мумия, спеленатая узкими полотняными бинтами. На груди мумии лежали амулеты из оникса и алебастра, на лоб ее был возложен золотой обруч, руки украшали тяжелые браслеты из яркого лазурита, халцедона и слоновой кости. Но больше всего взволновало Ат Сефора не это драгоценное убранство. Больше всего привлек его внимание узкий деревянный футляр, который мумия держала в мертвой руке, как царский скипетр.

Если это было именно то, на что надеялся жрец, – этот футляр содержал в себе власть большую, чем царский скипетр, большую, чем та, что сосредоточена в могучих руках фараона.

В такие футляры в хранилищах храмовых библиотек помещали ценные папирусы, чтобы предохранить их от разрушительного влияния света и горячего воздуха пустыни, а главное – от небрежных рук непосвященных.

Грабители, спеша завладеть драгоценностями покойного, склонились над мумией и принялись торопливо расхватывать золото и драгоценные камни. Ат Сефор шагнул вперед, чтобы спасти от их ненасытной жадности футляр с папирусом…

И вдруг замер, остановленный криком, в котором соединились боль, растерянность и недоумение.

Один из грабителей покачнулся, поднял над головой руку и отскочил от саркофага. Его правая рука на глазах распухла и покраснела, лицо же, наоборот, побледнело как мел и покрылось каплями пота. Ат Сефор удивленно взглянул на несчастного, а потом перевел взгляд на открытый саркофаг, и многое стало ему понятно.

Из-под полотняных бинтов, пеленавших мумию, выползли десятки огромных черных скорпионов. Привлеченные светом факелов и шумом, который издавали грабители, они ползали по телу покойника, угрожающе подняв свои грозные жала, и поражали своим смертоносным оружием обезумевших от жадности грабителей. Последние стражи могилы, они стремились отомстить святотатцам, покусившимся на вечный покой мертвого жреца.

Не случайно расчетливый Габд-а-Батх держался позади своих подручных: он подозревал, что гробница мертвого жреца открыла им не все свои страшные тайны…

К воплям первого грабителя присоединились крики второго, третьего… последним отскочил от саркофага Кривой Шакал. Он с ужасом смотрел на свою ужаленную руку, на которой вспухала багровая язва. Оглядевшись по сторонам, грабитель схватил левой рукой пылающий факел и поднес его к пораженной руке.

В воздухе резко и отвратительно запахло паленым мясом.

Кривой Шакал сжал зубы так, что раздался громкий хруст, и в углах рта выступила кровь. Но, превозмогая невыносимую боль, он не отдергивал руку от пламени, чтобы прижечь смертоносный укус.

Трое других грабителей уже корчились на полу, яд черных скорпионов делал свое дело. Их глаза вылезали из орбит от боли и ужаса, кожа чернела, как у нубийских рабов.

Ат Сефор случайно бросил взгляд на Шейха Ночи.

Главарь шайки стоял в прежней позе, со сложенными на груди руками, и равнодушно глядел на своих умирающих подручных.

Через несколько минут все было кончено: трое мертвых грабителей валялись на полу, почерневшие, с искаженными предсмертной мукой лицами. Кривой Шакал сидел, привалившись спиной к каменной стене камеры, поддерживал на весу свою обугленную руку и негромко стонал. Однако яд скорпиона, побежденный пламенем, прекратил свое смертоносное действие.