Стивен Кинг - Туман

Около четырех Билли проснулся и огляделся вокруг сонными непонимающими глазами.

— Мы еще здесь?

— Да, родной, — сказал я. — Еще здесь.

Он заплакал слабо, беспомощно, и это было ужасно. Аманда проснулась и поглядела на нас.

— Эй, малыш, — сказала она, мягко обнимая Билли. — Придет утро, и все будет гораздо лучше.

— Нет, — упрямо ответил Билли. — Не будет. Не будет. Не будет…

— Тс-с-с, — сказала она, глядя на меня поверх его головы. — Тебе давно пора спать.

— Я хочу к маме!

— Знаю, малыш, — сказала Аманда. — Конечно.

Пристроившись к ней, Билли повертелся немного и лег так, чтобы ему было меня видно. Какое-то время он смотрел на меня, потом снова уснул.

— Спасибо, — сказал я. — Может быть, вы были ему нужны.

— Он меня даже не знает.

— Это не важно.

— А что, вы думаете, будет дальше? — спросила она, не сводя с меня твердого взгляда своих зеленых глаз. — Что вы действительно думаете?

— Спросите меня утром.

— Я спрашиваю сейчас.

Я уже собрался было ответить, но тут из темноты, словно нечто из рассказа ужасов, материализовался Олли Викс. В руках он держал направленный в потолок фонарь с обернутой вокруг отражателя женской кофточкой, и приглушенный свет отбрасывал на его лицо странные тени.

— Дэвид, — прошептал он.

Аманда взглянула на него, сначала встревоженно, потом снова испуганно.

— Что такое, Олли? — Спросил я.

— Дэвид, — повторил он. — Пойдем. Пожалуйста.

— Я не хочу оставлять Билли. Он только что уснул.

— Я побуду с ним. — сказала Аманда. — Вы идите. — Потом добавила чуть тише: — боже, это никогда не кончится.

Я пошел вслед за Олли. Он направился к складскому помещению и, проходя мимо пивного охладителя, схватил банку пива.

— Олли, что случилось?

— Я хочу, чтобы ты сам увидел.

Мы прошли за двойные двери, и створки закрылись за нами, чуть всколыхнув воздух. Здесь было холодно. Место это совсем не нравилось мне после того, что случилось с Нормом. Кроме того, я вспомнил, что где-то здесь все еще валяется отрубленный кусок щупальца.

Олли убрал закрывающую отражатель кофточку и направил луч фонарика вверх. В первый момент мне показалось, что кто-то подвесил на обогревательную трубу под потолком два манекена. Знаете, детские шуточки в канун дня всех святых?..

Затем я увидел ноги, висящие в семи дюймах от бетонного пола, и две кучки разбросанных картонных коробок. Я взглянул вверх и в горле у меня начал подниматься крик, потому что там были лица, но не манекенов. Обе головы свернулись набок, словно их хозяева смеялись над какой-то жутко забавной штукой, так смеялись, что лица их посинели.

Оба были в военной форме. Те самые молодые солдаты, которых я заметил еще вначале, но потом потерял из вида в сутолоке событий. Солдаты из…

Крик. Я ощущал, как он поднимается у меня в горле, словно стон полицейской сирены, но тут Олли схватил меня за руку над локтем.

— Не кричи, Дэвид. Кроме нас с тобой, никто еще не знает. И лучше будет, если так и останется.

Как-то я справился с собой и проговорил:

— Это военные…

— Из «Проекта Стрела», — сказал Олли. — Точно.

Что-то холодное ткнулось мне в руку. Банка пива…

— На, выпей. Полегчает.

Я осушил ее мигом, и Олли начал рассказывать.

— Я пришел посмотреть, нет ли здесь еще баллонов для гриля мистера Маквея. И увидел их.

— Но почему?

— Я думаю, ты знаешь, почему. Конечно, летние туристы, вроде этого парня, Миллера, не поймут, но здесь есть и местные, которые вполне могут догадаться.

— «Проект Стрела»?

— Я целыми днями стою у касс, — сказал Олли, — и многое слышу. Всю весну до меня доходили слухи про эту чертову «Стрелу», но ни одного хорошего.

Я вспомнил, как Билл Джости наклонился к окну моей машины, дохнув мне в лицо теплым алкогольным перегаром… «Не просто атомы, а другие атомы».

— Я слышал кое-что. Сразу от нескольких людей, — продолжил Олли. — Джастин Робадс, Ник Точай, Бен Майклсон. В маленьких городах секретов не бывает. Что-то обязательно всплывает. Иногда это как родник: он просто выбивается из-под земли, и никто не знает, откуда он взялся. Ты что-то услышал в библиотеке, передал кому-то другому. Или на пристани в Харрисоне… Бог знает, где еще и почему. Но все лето слышу: «Проект Стрела», «Проект Стрела»…

— Но эти двое… — сказал я. — Боже, Олли, они еще совсем мальчишки.

— Во Вьетнаме такие мальчишки отрезали у местных уши. Я был там. Я видел.

— Но… Что заставило их сделать это?

— Не знаю. Может быть, они знали что-то. Или догадывались. Но они, видимо, понимали, что люди в конце концов начнут задавать им вопросы.

— Если ты прав, — сказал я, — то это должно быть что-то действительно кошмарное.

— Буря, — сказал Олли мягким ровным голосом. — Может, там что-то повредило во время бури. Может, случилась какая-то катастрофа. Кто знает, чем они там занимались? Некоторые утверждали, что там эксперементировали с высокомощными лазерами и мазерами. А иногда я слышал про термоядерную энергетику. Вдруг они… Прокололи дыру в какое-нибудь другое измерение?

— Бред, — сказал я. — Но сейчас перед нами другая проблема. Что мы будем делать?

— Я думаю, надо срезать их и спрятать, — тут же предложил Олли. — Завалить их чем-нибудь, что никому не понадобится. Собачьими консервами, стиральным порошком или еще чем. Если люди об этом узнают, будет только хуже. Именно поэтому я и пришел к тебе, Дэвид. Я никому больше не мог довериться.

— Как нацистские военные преступники, — пробормотал я, — которые кончали с собой в камерах…

— Да. Я тоже об этом подумал.

Мы замолчали, и неожиданно снаружи из-за стальной загрузочной двери снова донеслись скребущие звуки щупалец, ползающих у входа. Мы невольно встали ближе друг к другу, и я почувствовал, как по коже у меня бегают мурашки.

— Быстро закочим — и обратно, — сказал Олли. В свете фонаря тускло блеснуло его сапфировое кольцо. — Я хочу выбраться отсюда поскорей.

Олли со щелчком открыл свой нож, удобный для того, чтобы вскрывать картонные коробки. И разумеется, перерезать веревки.

— Ты или я? — спросил он.

— Каждому по одному, — ответил я, проглотив комок в горле.

Когда мы вернулись, подступала заря. Чернота в проемах между мешками с удобрениями очень неохотно уступла место серому густому цвету, потом желтоватому и наконец яркой безликой матовой белизне экрана кинотеатра на открытом воздухе. Майк Хатлен спал в складном кресле, которое он неизвестно где выкопал. Ден Миллер сидел неподалеку на полу и уминал пончик, посыпанный сахарной пудрой.