Дом у дороги. Цикл рассказов - Ирина Лир
— Не пугайтесь, — примирительно сказал он, видя как девушка напряглась, и протянул ее термос, — Это всего лишь горячий кофе, чтобы согреться. От него Вам точно плохо не будет.
Не будет. Как же! От одного глотка тебя вырубит минимум на три часа. Будет время всё как следует подготовить. Ведь он перфекционист и, всё должно быть идеально.
Улыбнувшись про себя, он завел двигатель и еще раз взглянул на незнакомку. Она спокойно отпивала кофе, глядя вперед.
***
Подъехав к своему дому, он загнал автомобиль в гараж, закрыл ворота и понес бессознательное тело девушки в дом. Она была очень легкой, практически невесомой. «Долго не протянет» — с раздражением думал он, бросая тело на пол в холе.
Когда всё было готово, он подхватил тело, всё также находящейся без сознания, жертвы, перекинул его через плечо и, весело насвистывая какую-то незамысловатую мелодию, стал спускаться в подвал. Уже на середине лестницы он почувствовал, что тело его не слушается, а глаза заволакивает темнота. Он вскрикнул и вместе с телом полетел вниз.
Сознание приходило медленно. Всё тело от падения болело. Еще не открывая глаз, он попытался пошевелиться и, почувствовал, что к чему-то привязан. Что за черт? В панике он открыл глаза. Свет от люминесцентного освещения бил в лицо. Он лежал в своем бункере, прикованный к своему же хирургическому столу.
— Э, что за шутки?! — закричал он, еще не совсем осознавая всего происходящего.
И тут он увидел ее. Она приблизилась бесшумно и посмотрела на него. Ее лицо было абсолютно спокойным и равнодушным. Она просто стояла и смотрела на него.
— И что дальше? — прервал тишину он.
— Дальше? А дальше будет возмездие.
Ее голос был таким же равнодушным и безучастным, как и выражение ее лица.
— Возмездие? — делая удивленное лицо и непонимающе уставившись на нее, спросил он, — Что я такого тебе сделал?
О, играть он умел! И играть по крупному. Неужели эта простушка думает, что поймала его? Как только он освободиться, сделает с ней такое, что чертям в аду станет тошно. Главное сейчас усыпить ее бдительность.
— Тебе удобно? — неожиданно спросила девушка.
— А ты развяжи меня и удобно будет нам обоим… — томно пропел он, недвусмысленно глядя ей в глаза.
— Послушай меня, Семен, — монотонный голос четко проговаривал каждую фразу, — Я знаю кто ты и, что ты сделал. Каждому поступку есть цена и, за всё в этой жизни нужно платить. Час твоей расплаты настал.
— Какой расплаты? Ты о чем? — усмехнулся он.
Словно не слыша его, девушка продолжала:
— Кто был первой жертвой, Сёма? Ах, да! Колька из детдома. Он, конечно же, засранец был редкостный и знатно поиздевался над тобой. Но ты, Семен, превзошел любые ожидания садиста. Когда, через много лет, ты поймал его, то живьем срезал с него кожу и заставлял его есть ее.
Откуда она это знает?! Думай, думай, Семен! Ты же гений!
Она на секунду помолчала и продолжила:
— Потом был Данька. Его ты поливал кислотой. Каждый день, по чуть-чуть, глядя, как он растворяется по частям. И далее, далее…
Нет, нет. Нужно что-то предпринять, пока эта сумасшедшая замухрышка не схватилась за один из его инструментов.
— Может договоримся? — спросил Семен, с надеждой глядя на девушку, — Хочешь денег? Много денег? Ты столько и не видела. Только развяжи меня.
Она посмотрела на него и, кажется, улыбнулась.
— Договориться? С разговорами по душам, к моему старшему брату. А со мной договориться невозможно. Когда я прихожу, это значит, что твое время вышло.
— Ааааа, — протянул Семен, — Так вы всей семейкой работаете.
— Можно сказать и так. Только каждый по-своему.
Затем продолжила:
— Итак, продолжим. Сколько их было, тех детдомовских пацанов? Их было шестеро. Плюс два воспитателя и один охранник. Многовато для первого раза…. Но нужно отдать тебе должное. Ты столько лет методично и хладнокровно выслеживал и убивал. Всех, до последнего, выдумывая каждому из них свою изощренную пытку.
И тут Семена прорвало. Эмоции накрыли его с головой.
— Они заслужили это!!! — в ярости закричал Семен.
Но она была безучастна к его чувствам.
— А после пошли ни в чем неповинные девушки, в которых твой больной разум видел свою мать. Мне ты тоже приготовил что-то запредельное?
— Развяжи меня и узнаешь, — ядовито прошипел он.
— Не буду тебя томить, Семен, — продолжила она, — Вот, что сейчас будет. Ты прочувствуешь всё, что чувствовали и ощущали все, кого ты убивал, от первого эпизода до последнего. Если, конечно, доживешь…
— Ты меня пытать что ли собралась?
Страх уже закрался к нему под кожу.
— Не я. А они.
— Если ты знаешь, кто я, то знаешь, какие люди за мной стоят! — не сдавался Семен, — Тебя, на куски порежут, тварь! Развяжи меня!
Она наклонилась над ним и прошептала в самое ухо:
— Время начинать…
И исчезла.
— Ты куда собралась, паскуда?! — продолжал бесноваться Семен, в ярости крутя головой и пытаясь разглядеть происходящее вокруг, — Мы еще не договорили! А ну вернись, тварь! Я тебя…
Договорить он не успел, так как раздались шаги. Перед ним стоял… Колька! Тот, каким он его запомнил на этом самом столе. В руках он держал скальпель и злорадно улыбался.
— Надеюсь, ты голодный… — прошептал он и шагнул к Семену.
***
Старший следователь прокуратуры, Борис Александрович Кочетов стоял посреди комнаты и смотрел на труп. Рядом стоял молодой опер.
— Семен Сергеевич Прохоров, — пояснял опер, — работал экономистом в фирме…
— Да знаю, кто он и кем он работал — отмахнулся от опера Кочетов.
Ох, как хорошо он знал этого человека. Прокуратура давно охотилась на него, тайного координатора теневых денежных потоков. Пару раз они, при помощи ФСБ, чуть не схватили его на очередных незаконных переводах. Но всегда находились люди в верхах, кто «бил по рукам» и закрывал дела. И вот он мертвый сидит перед следователем. Стало даже как-то тоскливо. Уж больно долго они охотились за Прохоровым, а завершилось все банальной смертью.
— Кто обнаружил труп?
— Соседи. Два часа разрывалась охранная сигнализация дома. Соседи пришли посмотреть, что случилось, а здесь всё на распашку. И это при том, что Прохоров всегда запирался на сто замков и никого в дом не пускал. Соседи вызвали наряд, а те уже по трупу нас.
Что-то в этом трупе следователю показалось странным. Прохорову было чуть за тридцать и, да, он
