Екатерина Трубицина - Прогулка по висячему мостику

Радный многозначительно посмотрел на нее.

- Ира, все это я Вам рассказал в качестве ответа на Ваш вопрос. Не думаю, что мой ответ получился исчерпывающим, но полностью удовлетворившего Вас ответа, Вы, собственно, по собственному же признанию, и не ждали. Добавить к тому, что я рассказал, мне пока нечего. А вот спросить Вас кое о чем мне хочется.

- О чем же?

- Ира, скажите, как Вы ощущаете сейчас, что такое жизнь здесь для Вас лично?

Ира весело рассмеялась. Радный удивленно посмотрел на нее.

- Вам мой вопрос показался смешным?

- Нет-нет! Дело не в этом. Просто с подобным вопросом связана целая история.

- Да!? Интересно… Поведайте!

- Как скажете. В этом году на 8 марта собралась у меня толпа народу. Ну, праздновали-веселились, и уже ближе к концу гулянки сын моей бывшей соседки попробовал за счет собравшихся гостей решить свои проблемы с изучением философии. Им в институте дали задание придумать краткое определение, типа афоризма, на тему что такое жизнь. Версий высказывалось много, и, совершенно неожиданно для меня, народ пожелал услышать мой вариант определения. А буквально накануне, вот эти два товарища, – Ира кивнула на Зива и Лоренца, – потащили меня на другую сторону Сочинки грибы собирать. Путь лежал через висячий мост. Ветрено было, а мостик хлипенький, от порывов раскачивается, да еще и досочки местами прогнившие. В общем, я по этому мостику враскоряку ползла в таком «бешеном» темпе, что любая улитка меня запросто бы обогнала. Мной овладело такое напряжение, что, несмотря на чудовищно низкую скорость передвижения и ледяной пронизывающий ветер, когда я встала на твердую землю, с меня пот ручьями лил. В общем, в сознание и в подсознание мне этот мостик врезался, видимо, основательно, и когда присутствующие дружно потребовали мой вариант определения, что для меня лично есть жизнь, я, не задумываясь, ответила: «Прогулка по висячему мостику». И знаете, что-то в этом определении есть действительно истинное – оно у меня никак из головы не идет… Действительно, ползу по жизни враскоряку, как по раскачивающемуся над бурной горной рекой мостику с прогнившими досками.

Радный улыбнулся:

- И давно это с вами?

- Зачем спрашиваете? Ведь и так знаете, что с прошлогодней зимы. Почти что с того же самого времени, как мне с Вами довелось нынче здесь познакомиться.

- Да… Я догадался… Так… На всякий случай спросил… Ира, мне более нечего пока Вам сказать. Осваивайтесь с ключом. А дальше… а дальше будет то, что будет. Не возражаете, если я еще кофе сварю?

- Нет.

Радный скрылся на кухне, а Ира посмотрела на Зива и Лоренца. Выглядели они очень странно, как-то смущенно, растерянно и удивленно.

- Что это сегодня с вами? – вполголоса спросила она у них.

- Ира, – промурлыкал Лоренц, – не думаю, что тебе необходимо узнать это прямо сейчас.

Ира не стала настаивать, решив, что действительно нехорошо перешептываться у гостя за спиной. Однако ту же самую фразу ей повторил Зив и после того, как Радный, немного рассказав об успехах Влада, вежливо попрощался и ушел, гораздо более нормальным для Иры образом, через проход в цоколе.

- - -

Ире, пока она беседовала с Радным, показалось, что прошел целый день, но на самом деле провели они вместе всего чуть больше часа. Не добившись ничего от Зива с Лоренцем по поводу их странной реакции на Радного, Ира села за Азбуку. Расшифровкой слов она больше забавляться не стала и вплотную взялась за выстроенные в предложения символы.

«Аз, буки веди, глаголи добро.

Есть живете зело земля, иже и како люди мыслете, наш он покой рцы – слово твердо.

Ук ферт хэр от, цы, червь, ша, ща.

Ер еры ерь ять!

Ю я.

Ие эс, ос, ес, ёс кси, пси.

Фита ижица».

- Ну что ж, – сказала сама себе Ира, – начнем с азов, – и обратилась к Женечкиному труду.

«А – АЗ – Личностная энергетическая структура, истинное «Я», суть, изначальность; а также – начало какого-либо процесса, причина какого-либо процесса; а также – идеальность, совершенство, непревзойденное мастерство в чем-либо, лучший в чем-либо, ас; а также – может приниматься тождественным по отношению к понятиям психологии: подсознание, «Я» по отношению к «я»; а также – Изначальность и Окончательность, Мироздание, Всевышний – грандиозная сила, несущая всему земному все от Бытия до полного уничтожения».

Ира несколько раз перечитала данное Женечкой пояснение букве «Аз», то и дело повторяя ее название, дабы ощутить всю многогранную значимость сего вербального символа. Как-то сами собой пришли на ум утренние слова Радного: «…энергии От, Цы, Червь, Ша и Ща…». Ира отложила в сторону Женечкины листки.

- То есть... то есть получается, что каждый символ, каждое слово… – Ира вновь взяла в руки Женечкин труд, и, перебирая листки, нашла тот, где расшифровывалась буква «С – СЛОВО»: «С – СЛОВО – Символ объекта, действия, процесса, абстрактного – вообще, в самом принципе, в самой сути, а в частности – сочетание звуков (в устной речи) или букв (в письменной речи), создающее вербальный символ объекта, действия, процесса, абстрактного. В идеале, как в узком значении, так и во всеобъемлющем, по своей силе и значимости полностью соответствует, является эквивалентом символизируемому объекту, субъекту, действию, процессу, абстрактному, будучи неизменно воплощенным, либо неизменно воплощаясь в символизируемое», – прочла она вслух. – То есть получается, что каждое название буквы в Азбуке, то есть вербальный символ, то есть слово является эквивалентом определенного рода энергии…

Далее Ира потеряла контроль над ходом своих размышлений. Женечкины листы стремительно летали, то оказываясь по очереди в Ириных руках, то где-нибудь в пределах кровати, и очень быстро из, хоть и не новых, но очень аккуратных, превращались в изрядно потрепанные и замусоленные. Читаемые тексты пояснений преображались в нечто ощущаемое непонятно как, но ощущаемое очень определенно. Вот только совершенно не поддавалось определению, является ли это нечто видимым, слышимым, осязаемым, воспринимаемым как вкус или запах. Казалось, что оно обладает сразу всеми характеристиками и в то же время ни одной из них. Притом, каждое СЛОВО обладало своим собственным и неповторимым вкусом, запахом, осязательным ощущением, звуком и зрительным образом. И еще целой гаммой ощущений ничем непохожих на сигналы пяти человеческих органов чувств. Ощущений, которым нет определений в человеческом языке. Ощущений за гранью тела и возможностей интеллектуального постижения. Ощущений, не поддающихся сравнению с чем-то известным. И, тем не менее, столь значимых, что сорок три символа стали для Иры универсальным языком, способным передать всю суть Вселенной и законы взаимодействия энергий в ней, а также связь всего этого с Мирозданием в целом.