Николай Норд - Избранник Ада

Как правило, она смотрела на меня молча любящими, черными, как смоль, глазами, в которых плескалась тоска. Как в последний раз, как будто провожает на фронт или туда, откуда не возвращаются. Было в них что-то от южных кровей – цыганских ли, татарских, или ушедших вглубь времен – сарматских. Черные, волнистые волосы, с ранними седыми прядками, зачесаны назад и закручены на затылке в пучок. Прямой греческий нос. Черные брови – галочкой над переносицей. Сильные, усталые, полнеющие руки, крепкое тело женщины, рожденной в деревне, познавшей в детстве и девичестве ее тяжкий колхозный труд за пустые галочки трудодней.

Я же при этом сосредоточенно ел, обычно, не поднимая глаз, чтобы не встретиться с ее глазами. Чем я мог ответить на ее взгляд? Да, я постепенно уходил от нее, уходил от своих родителей. Крылья уже пробно машут, они наливаются силой, и скоро-скоро вороненок вылетит из гнезда, куда больше никогда не вернется. Нет не в дом – в гнездо, в свою семью. Это она чувствовала, чувствовал и я. Конечно, мы будем видеться, может, даже я еще и жить буду здесь долго. Но я буду уже не ее, кто-то другой предъявит на меня права.

Ах, как мне не хватает этих любящих глаз сейчас, через ушедшие десятилетия! Стонет душа …

Я отставил пустую тарелку.

– Спасибо мама, так вкусно! – я впервые, за весь ужин поднял на нее виноватые глаза.

– Подожди, – придержала меня мама, положив свою ласковую ладонь поверх моей руки. – Тебе плохо? Ты осунулся весь. С девушкой своей поссорился? – уже и по ночам приходить не стал, вовремя домой возвращаешься.

– Да куда ей девушке деваться-то? Нет, мама, просто учебу подзапустил, надо позаниматься, подтянуться малость.

– А, вот это правильно, сыночек, иди давай, занимайся. Дай я тебя поцелую, вот так, маленький мой! – она встала и поцеловала «маленького» в темя, после чего я смог спокойно уйти, зная, что сделал маме приятное, позволив себя поцеловать, как в детстве, а не отстраниться, вроде как давно уже взрослому парню и никакому тебе не маменькиному сынку.

На пути в свою комнату мне пришлось пройти и мимо отца. Он сидел на диване из кожзама в одних трусах и майке, еще крепкий мужчина, но уже с выпирающим животом и покрывающийся подкожным жирком, в который постепенно, с возрастом, перекочевывают мышцы тела. Перед ним стояла табуретка с бутылкой «Ессентуков» и граненым стаканом. Он пожирал глазами телевизор, подавшись всем корпусом вперед, и что-то там сам себе комментировал – шел хоккей. Играли его любимая «Сибирь» и Московский «Спартак».

– Ну, куда ты бросаешь, хрен моржовый? Низом надо, низом, етит твою! Эх, Жора-Жора, руки тебе пооторвать надо – такой момент не использовать! – кричал отец нападающему «Сибири» Георгию Углову, очевидно, полагая, что тот без его советов обойтись никак не может.

Заметив меня, он привстал и схватил меня за руку:

– Садись, сынок, садись, поболеем. «Сибирь» со «Спартаком» рубятся. Два – ноль – мы впереди!

– Некогда, папа, учеба замучила, готовиться надо, – высвободил я свою руку.

– А, это другое дело, это профессионально, это правильно. Делу время, потехе час! Иди, учись. Молодец, сынок! Туго знаешь свое дело.

Сказать так, что я намерен сейчас заниматься – был единственный способ отвязаться от него в данной ситуации, хотя матчи с участием родной команды я всегда посмотреть был не прочь. А ему в таком случае обязательно была нужна компашка из тех, кто в хоккее понимает какой-то толк. Мама, в нашей семье, для этого дела не годилась. Оставался один я, но мне нужно учиться, так нам завещал дедушка Ленин. В итоге, отец отпустил меня восвояси и опять ушел в свой телевизор.

Я открыл дверь в свою комнату. За спиной раздалось клацанье стекла – отец наливал себе водички из бутылки, приводя в порядок перевозбудившуюся нервную систему и, одновременно, наставляя нашего нападающего Самохвалова, сделавшего какой-то неправильный финт своей клюшкой.

Расположившись у себя в комнате за столом, я открыл портфель и достал бумаженции, полученные мною от Баал-бериты. Одна из них поменьше – касалась некоего Цымбалюка Александра Петровича. Другая же выглядела довольно большой простынкой – примерно формата А3. На ней оказалась подробная схема Клещихинского кладбища и написанный под схемой, почему-то печатными буквами, текст, больше напоминающий по стилю инструкцию.

В «инструкции» сообщалось, что мне надлежит в полночь, причем обязательно одному и обязательно в полнолуние, которое по календарю настанет через три дня, явиться на кладбище и найти захоронение № 6 на квартале с таким же номером. Там мне вручат диадему и атаме. Что такое «атаме» – я тогда не знал, но в «Служебнике», при вызове Дьявола, этот предмет упоминался – жаль, что я не успел спросить об этом Баал-бериту – но я понимал, что для моего действа – это нужная вещь. Затем, с полученной Диадемой Иуды, следует пройти на прикладбищенское озерцо в сектор, отмеченный на карте, опять же под номером шесть, и там опустить ее не менее чем на десять минут в воду и, тем самым, зарядить Диадему энергией мертвой воды.

Мертвая вода, как было написано в бумаге, образуется с появлением первой звезды и наращивает свою мощь к полнолунию и сохраняет силу до угасания последней звезды. Она придаст нужные качества Диадеме, которые остаются в ней в течение тринадцати дней. Кроме того, для защиты от потусторонних, негативных сил, при проведении ритуала вызова Дьявола, желательно и самому испить несколько глотков этой самой воды.

Ниже я привожу некоторые выдержки из этой «инструкции», которые, милый читатель, помогут тебе прояснить ситуацию самому, поскольку лично мне многое осталось неясным. Кстати эти строки, насколько я помнил, полностью совпадали с тем, что я прочел, хоть и не слишком внимательно, в «Служебнике Дьявола»:

«…Мертвая вода может быть не на всех кладбищах, а только особых.

На кладбищах, где есть мертвая вода, энергетический потенциал этой воды находится в глубине кладбищенской земли. Он поднимается на поверхность тогда, когда стемнеет, а точнее, когда на небе загорится первая звезда. И уходит обратно в глубину тогда, когда рассветет настолько, чтобы последняя звезда на небе погасла. Особую силу мертвая вода имеет при полной луне.

В любом случае, энергетический потенциал мертвой воды может быть только на тех кладбищах, где есть естественные водоемы. Такие водоемы обычно хорошо защищаемы иерархами кладбища и редко полностью исчезают или зарастают, за исключением тех случаев, когда они бывают намеренно осквернены кем-либо.

В такие водоемы стекает трупный яд из гробов.