Елена Ткач - Зеркало Пиковой дамы

— Это можно… — неуверенно сказала Аля. Она уж была не рада, что наболтала лишнего.

— Люди, шухер, Маркуша идет! — вбежал в зал взъерошенный Витя.

Марк Николаевич был тих и задумчив. Темные круги под глазами и резко обострившиеся черты говорили о том, что он провел бессонную ночь.

— Ну, отдохнули? Почистили перышки? — спросил он с беззлобной усмешкой, обводя взглядом свою притихшую гвардию.

— Да, да… Все хорошо, Марк Николаевич! Все в полном порядке! — загалдели они наперебой.

— Ну и славно! Перед тем, как начать репетицию я хотел бы… напомнить вам следующее… — Он тяжело опустился на стул за режиссерским столиком и обеими руками пригладил волосы. — Повторяю в который раз: сцена не выносит лжи! Когда актер не чувствует своего персонажа и не верит в то, что говорит, это сразу бросается в глаза… Да, вы должны на какой-то момент слиться со своим персонажем, влезть в его шкуру, чтобы, — подчеркиваю это, — затем родился некто третий: не "я" и не "он", а тот, кто возникнет в слиянии этих двух "я" — своего и персонажа… Все это вам уже на зубах навязло! Но, — заметьте! — для того, чтобы сыграть бифштекс, вовсе необязательно быть зажаренным! Это старая актерская хохма, которую все знают наизусть. Но не забывайте, вы не должны забывать, — тут он возвысил голос, — что мысли и чувства персонажа вовсе не обязательно должны стать вашими, не обязательно должны прорасти в ваше "я", скорее, наоборот… Вы можете взять на вооружение то волевое и ясное, что есть в характере героя, которого вы играете, но зло… или страх… играя их, вы изживаете это в себе. Давно известна формула: театр есть прививка от реального страха несуществующим, воображаемым, творимым на сцене страхом. Узнавание: да это же я, я тоже так чувствовал, так, вот оно что!.. — из этого и возникает преодоление, возможность перебороть свой страх или зло, которое живет в тебе, в твоем "я"… Так у зрителя, и так у актера! Прошу вас, не позволяйте роли себя "зажарить", не впитывайте все, что несет в себе ваш герой, это может привести к тому, что вы… себя потеряете.

Последние слова он произнес едва слышно, опустив голову и глядя в пол.

— Марк Николаевич, можно вопрос? — раздался звонкий Аленин голос.

— Да, конечно, — он поднял голову.

— А как вы относитесь к суевериям?

— А почему ты вдруг спросила об этом?

— Ну… известно ведь, что роль, которую актер играет, воздействует на него и иногда… в общем, случаются странные вещи. Скажем, актер, который играл Иоанна Грозного, вдруг упал во время репетиции и у него хлынула горлом кровь, хотя он был абсолютно здоров. Он тогда попросил назвать спектакль по-другому: не "Смерть Иоанна Грозного", а как-то иначе… без слова "смерть". Да, вы сами знаете, таких случаев много.

— Да, в самом деле, — задумчиво проговорил Далецкий. — Это факт слишком известный, чтобы о нем разглагольствовать попусту. Если бояться этого, нужно уйти из театра.

— И все-таки, — настаивала Алена, — вы не ответили, как относитесь к таким суевериям. Да, и не только к таким — вообще…

— Как? — переспросил он и усмехнулся. — Суеверия порождают страхи. А в этом хорошего мало. Говорят, они погубили Пушкина, он ведь очень верил в приметы!

— Как это? Расскажите! — послышалось со всех сторон.

— Он страшно верил разным приметам, весь был буквально переполнен предрассудками. Не переносил, когда просыпали за столом соль или подавали нож, не подавал руку через порог, велел поворачивать оглобли, если дорогу перебегал заяц или чесался у него правый глаз, ждал неприятностей, если в пути видел месяц не справа, а слева — читал про себя "Отче наш" и трижды истово крестился… Не выносил число тринадцать… Как-то он заглянул к известной в Петербурге гадальщице, немке Киргоф, которая предсказала ему события его жизни, ближайшие и отдаленные, которые все сбылись. Предсказала, что он скоро получит деньги, получит неожиданное предложение, прославится и будет кумиром соотечественников, дважды окажется в ссылке и проживет долго… если на 37-м году жизни не умрет от белой лошади, белой головы или белого человека… Его потрясло, что первое предсказание — о деньгах — сбылось в тот же день: он получил письмо от лицейского приятеля, извещавшего о том, что высылает карточный долг, о котором Пушкин совершенно забыл… То же было и со вторым предсказанием: ему предложили службу, от которой он отказался. Вскоре случилась первая ссылка, а через четыре года вторая. Все сбылось! Как же было пылкому, впечатлительному поэту не бояться и не ждать конца предсказания, которое сбылось с такой потрясающей точностью?!

Ребята затаили дыхание, слушая этот рассказ.

— И что, он умер от белого человека? — едва слышно прошелестела Тая.

— Да, потому что Дантес был блондин, — ответил Марк Николаевич и, заложив руки за спину, быстро заходил из стороны в сторону вдоль просцениума.

— Он предчувствовал свою приближавшуюся смерть, приготовил для себя место на кладбище в Святогорском монастыре, сестре Ольге сказал, что предчувствует: не долго ему осталось… И ещё удивительный случай: Нащокин носил кольцо с бирюзой против насильственной смерти. Он заказал такое же для Пушкина и в последнее его посещение настоял, чтоб Пушкин взял кольцо. Тот долго ждал, когда принесут сделанное по заказу кольцо, — не ехал, все ждал его, — дождался и отправился в Петербург. Но, — странное дело! — по словам Данзаса кольца не было у Пушкина во время дуэли. А на смертном одре Александр Сергеевич попросил Данзаса подать ему шкатулку, вынул оттуда это кольцо и отдал другу. Так почему же Пушкин не надел кольцо, тем более, если верил, что оно может его защитить?

— А может… может, он твердо знал, что умрет, и даже хотел своей смерти? — негромко спросил Илья.

— Может быть… — развел руками Далецкий. — Но мы об этом никогда не узнаем. Но мы знаем одно: вера в приметы, в предсказания и тому подобное как бы программирует жизнь. И человек начинает следовать заданной программе с сознанием своего бессилия что-либо изменить… он верит в неотвратимость того, что его ожидает. А это… это зачастую приводит к полному краху, хотя, если б он верил в Божью защиту и покровительство, уповал на нее, да и сам не плошал, а действовал, все могло быть иначе…

— Так может… это и есть Божий Промысел? — подала голос Маня.

— Что именно? Исполнение предсказания? — Далецкий отрицательно покачал головой. — Недаром священники говорят о том, что гадать грешно. Господь не случайно закрыл для нас знание будущего, и нельзя нарушать волю его.

— А святочные гадания? Всегда ж были, даже в те времена, когда все в Бога верили и в церковь ходили… — подала голос Маруся.