Александр Рогинский - Замкнутый круг

Человек рождается если не сразу, то быстро, но медленно отмирает. Ему кажется, что это его прошлое, а на самом деле, оно — его смерть, из которой он и состоит. Просто смерть живет с ним всю жизнь и тащит его за руку к своей цели. И вот она цель — совсем близка. А, может, и нет, если верить разным толкованиям о загробной жизни и реинкарнации.

Да что там думать? Всякий день возникают плохие мысли у каждого человека, даже если он и работает как вол. И эти плохие мысли посылает ему смерть, которая живет в нем постоянно, а вовсе не плохая погода или неумеренное потребление алкоголя накануне вечером. Просто смерть имеет разные оттенки.

И вот сейчас она, его наставница и поводырь, приблизилась к нему очень близко и в образе сына задает загадки, которые ему не хочется отгадывать.

Он бы хотел просмотреть окончание «Дневника», но Виктор так устроил, что этого нельзя сделать. Он заставляет его читать страницу за страницей, хорошо понимая, что бросить чтение отец не сможет. И тем самым навлекая известные страдания.

Значит, он так хорошо знает отца своего, что абсолютно уверен, чтение он не бросит.

Не зря Виктор стал психиатром, хорошо изучил весь механизм внутренних мотиваций, а кровушка родная помогает ему заглядывать и в такие темницы души, в которые и сам обладатель души этой никогда не позволял себе заглядывать.

Вот и читай до конца этот «Дневник», греби до конца на смертной галере, пока не покажется берег.

Кошерин еще раз попробовал перелистнуть сразу несколько страниц. И снова ничего не получилось.

И он обреченно продолжал читать дальше.

Роза уехала на работу, Кошерин сидел за тем же столом, и ему казалось, что теперь он будет сидеть за ним вечно.

Глаза лениво бегали по строчкам. Кошерин решил снова обмануть бдительность Виктора, читал быстро, произнося, чтобы никто не заподозрил, слова вслух. Это он читал для Виктора, а свой мозг отключил, не хотел вникать в написанное. Но опыт не удался. Следующая страница после такого чтения вышла пустой. А когда он начал вдумываться в читаемое, она снова была забита текстом.

Сдавшись окончательно, Кошерин читал и с каждым словом все внимательней, потому что теперь Виктор с ним просто беседовал, как если бы они сейчас сидели друг против друга. Да так оно и было, только Виктор был на страницах бумажных листов.

«Вот видишь, Батя, я все-таки тебя неплохо изучил. Ты много раз хотел меня обмануть, а тебе полагается пройти весь путь, в конце которого ты узнаешь кое-что интересное, что тебя касается непосредственно.

Не надо пытаться меня обмануть, я все вижу. Итак, договорились. Ты больше не будешь закатывать истерики.

— Какие истерики? — не выдержал Кошерин. — О чем ты говоришь? Мне просто надоели твои штучки, ты без конца шантажируешь меня.

Знаешь, есть такой афоризм, где-то прочитал: нет опасней мании, чем мания преследования других. Это касается тебя. Я все понял, или ты считаешь, что твой отец тупица первой гильдии? Не забывай, у меня стаж руководства людьми около 40 лет.

Ты, конечно, хороший психиатр, мне о тебе, как о специалисте, только хорошее говорили. Но ты все-таки забываешь, что у меня также имеются извилины. И вот эти извилины говорят мне, что ты начал меня преследовать и откровенно мстишь за прошлое. Потому и придумал этот трюк с исчезновением текста.

Тебе кажется, что тебя в прошлом родители унижали. Но всех детей родители унижают. И не потому, что они злы и нервны, а потому что живут в разных мирах. И один из этих миров — взрослый — требует хорошей организации. В противном случае жизнь превратится в кошмар. Мы и стремились построить твой фундамент. Наверное, были перекосы и злоупотребления. Но это в порядке вещей.

Теперь ты и сам это хорошо понимаешь. Правда, у тебя нет детей.

Ты получил достаточно приличное образование, смог стать хорошим специалистом. Чего еще? Почему нам надо быть привязанными друг к другу всю жизнь? Я уже старик, но помощи у тебя не прошу и просить не буду.

Человеческое общество жестоко и устроено по законам дикой природы. Поэтому столь важны протекции, количество денег, связи…

Все болезни души от соприкосновения с себе подобными. Твоя профессия не лечит социальных заболеваний, не лечит и их симптомы. Поэтому вылеченных от заболеваний психики не так уж и много. А если и есть, то те, у кого достаточен свой волевой потенциал.

Кошерин остановился и посмотрел почему-то в потолок. Он ожидал мгновенного ответа. Но страница была пуста.

Он закрыл «Дневник» и снова открыл его. Листы были чистыми. Связь прервалась. Кошерин чувствовал себя полным идиотом. Перед кем это он сейчас распинался? У него уже не было никаких сомнений, что Виктор рядом, что он жив, играет с ним в какие-о игры.

И вот тебе раз — снова исчез. И рукопись превратилась в обыкновенный старый чистый большой блокнот.

Но ведь диалог был. Иначе кому он отвечал? А рукопись? Он ведь установил закономерность, при которой ее можно читать. А теперь что? Бред какой-то.

Кошерин почувствовал, что его начинает распирать злость. С ним такое бывало, когда все выпадало из рук и шло вкривь и вкось.

Он мог накричать на своих сотрудников, оскорбить ни за что ни про что. Потом каялся, извинялся.

Вот и сейчас накатило. Надоел ему мягкотелый старичок Кошерин, который перед каждым клонится, даже перед Розой, которая обязана ему многим. И сынок ему надоел, и дело, которое он затеял с поиском, надоело. И капитан Смирнов — тоже надоел.

Все, сказал себе Кошерин, покупаю билет и еду в… Куда он может поехать, чтобы обо всем забыть и забыться? Он стар, женщина ему уже не под силу, а без нее где-то там-на островах, в лесах и лугах, в турпоездке — одиноко.

Но разве он боится одиночества? Он умеет быть с собой наедине, разговаривать, отдыхать. Необходимо менять пейзаж за окном.

Почему бы действительно не поехать в тур, скажем, по Европе? Когда-то он мечтал сесть на теплоход и совершить круиз. Море отдаст ему свою энергию, его будут развлекать концертами, рассказами о местах, мимо которых будет проплывать судно, он будет среди людей и в то же время один.

Я и море — это ведь прекрасно! Разве он не достоин такого отдыха?

И тут он вспомнил о капитане Смирнове, который просил его не покидать город, пока не закончится следствие. И потом этот тайник с огромной суммой денег. Вместо моря и белого теплохода тебе грозит грязная камера, в лучшем случае, на двух персон.

Кошерин сморщился от отвращения к себе. Какая мерзость эта жизнь! Только что она была чистой и комфортной, а теперь вонючая и грязная. И ведь никто к нему не подходил, никто не навязывал своих мыслей, он сам все испортил своими размышлениями и домыслами.