Клайв Баркер - Эвервилль

Она села за стол, взяла блокнот, куда записывала необходимые покупки, и, поклевывая сочившуюся маслом картошку, стала наскоро составлять примерный список вещей, которые возьмет с собой. Их оказалось немного. Только то, с чем у нее связаны какие-нибудь трогательные воспоминания: стул, доставшийся от матери; бабушкины кружева; стеганое одеяло из гостевой спальни.

Вспомнив про одеяло, она отодвинула блокнот и принялась вспоминать, что случилось сегодня днем. Точнее говоря, что случилось в той спальне. Не может быть всегда так чудесно, убеждала она себя. Жар страсти остынет с годами. Но даже если страсть остынет, останется чувство. И память о сегодняшнем дне будет вспыхивать каждый раз, как только Феба прижмется щекой к старому одеялу.

3

Уже после половины девятого, когда желудок заурчал и потребовал обеда, Эрвин выудил из неразобранной папки — в этих папках царил чудовищный беспорядок — странную брошюру, вышедшую из-под пера некоего Рэймонда Меркла. Это имя уже встречалось. Кажется, автор упоминался в связи с исследованиями орегонской глубинки, в соответствующей книге из магазина в Уилсонвилле. Брошюра была на писана претенциозно, как пишут люди, воображающие себя писателями, но начисто лишенные слуха; она походила на конспект, где собраны разные факты об Эвервилле.

Называлась брошюра «Эти спящие горы». Как оказалось, название представляло собой цитату из некоего стиха, напечатанного на первой странице без указания автора (из чего Эрвин сделал вывод, что сочинил его сам Меркл). Пролистав сей труд примерно до середины, Эрвин наткнулся на следующие строки:

«То, что силы мерзкого, не ведающего раскаяния зла оставили свою варварскую отметину в таком прекрасном городе, как Эвервилль, не должно удивлять человека, немало повидавшего мир. Я, автор этих строк, в сорок третьем году нынешнего столетия покинул изобильные земли нашего славного штата, дабы, как истинный американец, исполнить свой долг в южной части Тихого океана, и с тех пор у меня перед глазами по гроб жизни будут стоять картины человеческой глупости и жестокости, которым я стал свидетелем в тех краях, настолько похожих на рай, что ближе к нему не найти на земле места.

Потому и не стало для меня потрясением, когда в ходе подготовки сего труда я узнал о проделках дьявола, побывавшего в пределах нашей общины в Эвервилле.

Всем хорошо известна печальная история Ребекки Дженкинс. Дочь нашего прекрасного города, любимая и обласканная, восьми лет от роду, она была убита, и тело ее брошено в водохранилище. Убийцей оказался мужчина из Саблимити, впоследствии умерший в тюрьме, где он отбывал пожизненное заключение. Однако тайны, окружающие гибель бедной Ребекки, этим не исчерпываются.

Я собирал факты, связанные с несчастными случаями в Эвервилле, и мне передали историю про Ричарда Долана. Мне сказали, что он был владельцем кондитерского магазина, куда маленькая Ребекка не раз забегала, отчего он воспринял ее смерть особенно болезненно. Поимка убийцы, не раскаявшегося, но получившего заслуженный приговор, не умерила его горе. Он все сильнее тосковал, и однажды вечером 19 сентября 1975 года сказал жене, что слышит голоса, что доносились до него с хребта Хармона. Кто-то его зовет, сказал он. Когда жена спросила, кто это, он не ответил и в ту же ночь исчез. Ричард Долан не вернулся домой, и на другой день за ним отправилась поисковая партия.

Через два дня они нашли безумного Ричи Долана в расселине между двумя скалами на северо-восточном склоне горы. При падении он ужасно расшибся, но остался жив. Грудь и лицо его были в таком состоянии, что жена при виде его упала в обморок, а потом так и не оправилась от шока.

Ричи Долан умер в Силвертоне в больнице через три дня, и эти три дня он не молчал. Семьдесят два часа подряд он нес полный бред, не умолкая даже под действием транквилизаторов, которые ему кололи врачи.

О чем же он говорил в эти последние страшные часы агонии? Я не смог отыскать свидетелей, присутствовавших при кончине, однако все сходятся на том, что общепринятая в городе версия верна. Вредил он, как мне рассказали, исключительно мертвецами, призывавшими его с горы Хармона. Вез остановки, даже на пороге смерти, в окружений-врачей, не понимавших, откуда он берет силы, чтобы так цепляться за жизнь, он все твердил, о мертвецах и просил прощения…»

Дальше шли еще несколько абзацев полной чепухи, и Эрвин остановился. Он нашел то, что искал: пусть частичное, но все же подтверждение слов Макферсона. А если одна часть истинна, почему бы и другой не оказаться правдой?

Довольный тем, что сегодня его поиски увенчались успехом, Эрвин решил сделать временный перерыв и позвонил Фебе Кобб. Не может ли она подойти и закрыть школу? Конечно, конечно. Она сейчас придет, а если он будет любезен и пока закроет окна, ей останется только запереть переднюю дверь.

Он отметил, что язык у нее слепо заплетается; впрочем, ему могло показаться. День был длинным, и он порядком устал. Пора домой, отдыхать и выкинуть из головы историю Макферсона до завтра, когда он снова ею займется.

Он уже знал, с чего начнет завтрашний день: с дома у реки. Пусть после тех событий прошло больше тридцати лет, но если дом, который будто бы сожгли Макферсон и его приятели, существовал на самом деле, то должны остаться следы. А если они остались, значит, история правдива. Тогда у него действительно есть что представить публике, и пусть люди сами решают, чем это пахнет.

4

Почти без четверти восемь Феба открыла бутылку бренди, уговаривая себя, что просто хочет отпраздновать свое скорое освобождение. На самом деле ей хотелось заглушить нараставшее беспокойство. Мортон в тех редких случаях, когда уходил ужинать, обычно возвращался через час и тут же водворялся в кресло перед телевизором Куда же он теперь делся? И главное: почему ее это так тревожит?

Она залила тревогу порцией бренди, потом еще одной. Бренди сработал отлично, особенно учитывая почти пустой желудок. Когда позвонил адвокат, ей уже было хорошо. На столько хорошо, что садиться за руль было нельзя. Пойду пешком, решила она.

Ночь была теплой, в воздухе пахло хвоей, и прогулка оказалась приятнее, чем ожидала Феба Обычно вечерами — в любое время года, даже в разгар лета — улицы в Эвервилле пустели. Однако сегодня на Мейн-стрит горел свет, и хозяева магазинов оформляли праздничные витрины или загружали товаром полки в предвкушении прибыльных дней. Там же гуляли немногочисленные гости, приехавшие пораньше, чтобы успеть насладиться тишиной и покоем.