Челси Ярбро - Служитель египетских богов

— Так не годится, мадам, особенно в этих краях. — С момента своего приезда в Египет молоденькая итальянка непрестанно подчеркивала, что ей не по нраву обычаи мусульман. Ее недовольство было сравнимо только с дотошностью в выполнении тех обязанностей, какие она посчитала необходимым взвалить на себя. — Вы здесь хозяйка а моя задача — служить вам. К тому же я должна вас охранять — иначе пойдут разговоры. А разговоры ни вам, ни мне ни к чему.

— Разговоры уже идут, — сказала Мадлен, укладывая голову кота на плечо. — Их не остановишь.

— И все же я знаю свой долг и знаю, как мне поступать, — возразила с твердостью Ласка. Она вышла из гардеробной и остановилась в дверях. — Вы не должны давать им повода для пересудов, мадам. Когда умер мой муж, пошли слухи, будто я его уморила. Я в жизни не сделала ничего плохого, но мой муж умер всего через пять недель после свадьбы, и вскоре весь город сплетничал обо мне. Берегитесь, мадам, иначе вас тоже в чем-нибудь обвинят.

— Но с какой стати? — возмутилась Мадлен и, прежде чем Ласка успела ответить, продолжила: — Только потому, что у меня есть дело, каким я хочу заниматься? Да, понимаю, я одинока. Но в моем доме живет коптский монах. В его благочестии не сомневаются даже мусульмане. Разве это само по себе не говорит ни о чем? — Вступив с Эраем Гюрзэном в деловое сотрудничество, Мадлен при каждом удобном случае давала понять окружающим, что монах для нее лишь помощник, а не духовный наставник, чтобы никто не мог усомниться в ее преданности католической церкви. — Ты и Кейла при мне вроде дуэний, а кроме того, хозяйство ведут еще девять слуг. Которые, кстати, могут в случае надобности засвидетельствовать безукоризненность моего поведения. Что тут нужно еще?

Ласка уставилась в пол.

— Вы молодая женщина, и очень хорошенькая. Каждому ясно, что мужчины мечтают о вас. У вас красивые глаза, и они читают в них то, что хотят прочитать. — Служанка подняла голову. — А в таком месте, как это, следует быть особенно осторожной.

— Хорошо, — Мадлен устала от спора, — но это вовсе не означает, что ты должна бодрствовать, пока я не лягу. Я ведь не собираюсь… прыгнуть в воду и куда-то уплыть. — Ласка лишь дернула плечиком, показывая, что шутками ее не умаслишь. — Ну ладно, допустим, ты уложишь меня. Но скажи, что помешает мне снова встать и пробродить здесь полночи? Ты тогда тоже встанешь со мной?

— Это мой долг, — решительно заявила Ласка. — Вы привезли меня сюда, чтобы не доверяться местным служанкам. Это понятно, но если так, то уж позвольте мне отрабатывать свои деньги. — Она бросила взгляд на запад, откуда прибывала вода. — Что делается на реке?

Прогулка в утлой открытой лодчонке была ужасно неприятной: сверху припекало солнце, под днищем плескалась вода, и только родная земля в подошвах рабочей обуви противостояла этим напастям. Но все равно Мадлен осталась довольна, кружа вокруг статуй и въезжая в порталы храмов.

— Все… необычно. Храмовые статуи на том берегу похожи на маяки. Я бы отправилась к ним, но никто из коллег не захотел тратить время. — Мадлен потрепала кота по спине. — А у ног одного из богов вода обнажила статую кошки. Или какого-то кошачьего божества. Могут же тут быть и такие? — Она почесала увальню шейку, приговаривая: — Хороший котик, хороший.

— Я не лягу, пока не ляжете вы, — заявила Ласка, не реагируя на отвлекающие маневры. — И если мне придется потом встать пораньше, не сомневайтесь, я встану. — Она говорила совсем тихо, но в ее голосе звучали бунтарские нотки.

— Только не завтра, — вздохнула Мадлен, надеясь, что в эту ночь ей удастся как следует отоспаться. Все же кроватный матрац щедро наполнен землей, способной уменьшить изнуряющее воздействие водной стихии. — В этом году разлив Нила начался позже, с трехнедельной задержкой. Если вода спадет слишком быстро, Египту грозит голод.

— Прямо как в Библии, — удовлетворенно заметила Ласка.

— Там говорится о семи голодных годах, — уточнила Мадлен. — Будем надеяться, этого не случится.

Кот на ее руках вдруг задергался, вырываясь, и Мадлен, покорно вздохнув, отпустила его, а он, обретя свободу, тут же вскочил на перила, ограждавшие галерею, и двинулся прочь.

— Если передумаешь, Ойзивит, для тебя у меня всегда найдется местечко в ногах, — добавила она.

— Пошел ловить крыс, — сказала служанка, подавляя зевок.

— Наверное, — согласилась хозяйка, а кот тем временем спрыгнул на козырек крыльца служебного входа в дом. — За что большое ему спасибо. — Она облокотилась на перила и принялась вглядываться в темную блестящую воду. — Кажется, что мы на острове. На необитаемом острове, да?

— Уже очень поздно, мадам, — завела свое Ласка.

Мадлен не ответила. Ей вдруг припомнился Сен-Жермен и приступы одиночества, каким он был подвержен. Сегодня такое же чувство охватило и ее. Проникло, как лихорадка, в каждую клеточку тела и колыхалось там, как вода, окружившая дом. Обернувшись к служанке, Мадлен отрешенно глянула на нее.

— Действительно, где моя ночная сорочка? — Река шептала, плескалась, притягивая к себе, как магнит. Чтобы хоть как-то противостоять этой тяге, Мадлен унеслась мыслями далеко-далеко. Ей восемнадцать, она в Париже, и Сен-Жермен подъезжает к ее карете…

— На месте, — сказала Ласка. — Я расчешу вам волосы.

— Нет, — отказалась Мадлен. — Сейчас я сама это сделаю, а ты поможешь мне утром. Обещаю, — сказала она уже с большей живостью, — проваляться в кровати подольше.

Ласка благодарно присела.

— Я приберу вашу одежду, — заявила она, входя вслед за хозяйкой в спальню.

— Лучше сразу отдай ее в стирку, — велела Мадлен, снимая прозрачную кружевную накидку.

Просторная спальня была четвертой по величине комнатой виллы — после приемной, гостиной и столовой. Одна ее дверь была стеклянной и выходила на галерею, другая, почти неприметная, вела во вторую спальню, третья, обычная, — в гардеробную, смежную с комнатой горничной, а четвертая выводила в коридор, общий для всех помещений верхнего этажа. Еще эта спальня имела альков, где стараниями специально выписанных из Европы рабочих была установлена ванна. Бросив взгляд на огромное ложе под цветастым муслиновым балдахином, Мадлен принялась расстегивать длинный ряд мелких пуговиц, нашитых вдоль лифа.

— Это платье уже истрепалось и нуждается в мелкой починке. Обязательно просмотри все оборки и заштопай, что порвалось. Хотя зачем я ношу здесь оборки, не представляю.

— Вам не пристало одеваться бедно, — заметила Ласка.

— Какое это имеет значение здесь, в Фивах? — вздохнула Мадлен, позволяя служанке заняться остальными пуговками, завязками и застежками. — Ну как бы я выбралась из этого платья, если бы не ты?