Анастасия Павлик - Харизма

  В тени что-то было.

  Я протянула левую руку и щелкнула выключателем.

  Свет взорвался ослепительным энергосберегающим фейерверком.

  Балкон открыт, и ночной ветер треплет штору. Я точно помнила, что балкон был закрыт, когда уходила сегодня утром. Кондиционер без толку гонял воздух, холод стоял собачий. Я закрыла балкон, задернула шторы и установила температурный режим на двадцать четыре градуса тепла.

  Никаких следов присутствия чужака, ничего не пропало, все на месте. В квартире, кроме меня, никого не было. Никто не проникал сюда. Тогда кто открыл балкон?

  Десять минут ушло на то, чтобы нормализовать дыхание и привести в норму сердцебиение, после чего я заставила себя встать с дивана и закрыть входную дверь. Сразу на все замки. Так-то. Пистолет я оставила на диване. Мне нужен был душ, еда и сон. Сон как приоритет. Я хотела, чтобы этот день как можно быстрее свалил в елисейские поля.

  Пластыри полетели в маленькое ведерце для мусора. Волосы пропитались тем, что я классифицирую как 'благовоние центра Зеро', поэтому незамедлительно вылила на них полбанки шампуня. Едкий цитрусовый аромат щекотал глотку, трещал в волосах микроскопическими тропическими взрывами за девятнадцать девяносто девять. Даже не помню, как у меня оказался этот шампунь. Дело в том, что цитрусы - не моя тема: лимоны, грейпфруты, а особенно апельсины.

  Я стояла под душем, пока волосы не заскрипели от чистоты. Конденсат скользил по кафелю, пар бил в лицо. Когда вода стала обжигающей, я закрутила кран. От упавшей тишины звенело в ушах. К тишине привыкаешь, живя один.

  Над бровью была ссадина, уже начавшая приобретать очаровательный лиловый оттенок. Поздно прикладывать лед или наносить мазь от ушибов. Синяк не скоро рассосется, то бишь мне предстоит примерить на свою рожу такие оттенки, как желтовато-зеленый, а потом коричнево-желтый. Завтра синяк нальется цветом, и я стану похожа на жертву пьяной драки. Я немного подурачилась перед зеркалом, держа наперевес воображаемое ружье и стараясь произнести как можно более устрашающе:

  - Прочь с моего газона, сосунки!

  Позже, переодевшись в мешковатые спортивные штаны, майку, поверх накинув кофту на молнии, соорудив на голове подобие чалмы из полотенца, я стояла у плиты, грелась и караулила кофе.

  Важный момент: после душа я не налепила новую вереницу пластырей.

  Я чувствовала себя предателем. Я предала саму себя.

  Этому дню уже не стать хуже.

  Турка была лиственного цвета, с индийскими узорами и черной глянцевой ручкой. На пятьсот миллилитров. В самый раз для одного человека. Я редко принимаю гостей. Вернее, никогда. Моя тихая гавань не соответствует стандартам гостеприимного, уютного, среднестатистического гнездышка. Стены выкрашены в морозно-белый, на полу дубовый паркет, никаких ковров, на окнах плотные шторы. Минимум вещей, максимум свободного пространства. Мне нравится, что квартира напоминает приемную у стоматолога. Как и в приемной у стоматолога, я здесь надолго не задерживаюсь.

  Кофе вспенилось и поползло вверх. Я выключила газ и сняла турку с плиты. Как и мебели, посуды у меня неприлично мало. Я налила кофе в белую эмалированную чашку и заглянула в холодильник. Кажется, на ужин опять будет блюдо под названием 'фиг с маслом'. Дома я только завтракаю, и то не всегда.

  От сна на пустой желудок спасла жестянка с пловом 'Дядя Овощ', очень кстати обнаружившаяся в буфете. Вместе с ней - банка каперсов. Каперсы могут отправляться обратно в буфет, а плов я собиралась съесть.

  На жестянке была тревожная картинка: счастливые овощи с грядки собрались вокруг улыбчивого фермера с румяным лицом, в соломенной шляпе, джинсовом комбинезоне и колоском в уголке рта. Овощи обступили фермера и тянут к нему руки. Только вдумайтесь - овощи тянут руки. Но самым тревожным, на мой взгляд, являлось следующее: за счастливыми гримасами овощей, казалось, проглядывали ужас и страх. Словно стоит опуститься занавесу, и вокруг фермера взметнутся языки пламени, он обратится дьяволом и одним мощным тычком своей острой вилы отправит их всех в адскую дымящуюся пароварку за ангаром, или, чего хуже, в громадную сковороду с антипригарным покрытием, где днями и ночами зловеще булькает рафинированное масло. У овощей был один выход: подавить своего мучителя. В смысле, 'подавить' как в 'Алисе в Стране Чудес' - сунуть в мешок, сесть сверху и сидеть так, пока фермер не отойдет в мир иной, вернее, на удобрения. Эти некогда неуверенные в себе, круглыми сутками втирающие в свои тела запрещенные удобрения, принимающие солнечные ванны овощи постепенно ожесточатся, 'подавят' остальных фермеров-оборотней, и подгребут под себя все огороды мира. И настанет полная террора и ужаса эра 'Без ГМО'.

  Кстати, уже около месяца Дядя Овощ (да, блин, это его настоящее имя) находится в следственном изоляторе в ожидании суда за избиение супруги с нанесением особо тяжких телесных повреждений. Я собиралась съесть полуфабрикат из погребка милашки Дяди Овоща.

  Я отложила открывалку, высыпала содержимое банки на тарелку, сунула тарелку в микроволновку. Потягивая кофе, закурив, я таращилась на разогревающуюся неаппетитную массу с кусочками чего-то коричневого. Выглядит так, будто что-то испустило дух на моей тарелке. Работала вытяжка, и сигаретного дыма как не бывало.

  Взрослея, дети обожают винить родных во всем мыслимом и немыслимом, например, в плохой осанке или испорченных зубах. Я не исключение - гипнотизируя тарелку с пловом, винила бабулю за то, что она умерла. Она сказала: 'Идите к черту со своей химиотерапией. Я не хочу прожить последние месяцы безволосым беззубым чучелом. Мой вам ответ: нет'. Вот у кого 'нет' было любимым словом. Вот от кого я переняла это.

  Я думала об этом, об игральных костях, о темноволосой девушке из воспоминаний шимпанзе.

  Таймер пикнул, но аппетита как не бывало. Поставив чашку в раковину, я взяла 'Рюгер', прошлепала в спальню и положила его на прикроватную тумбочку. Волосы рассыпались по плечам - все еще сырые, холодные. Прямо в кофте и штанах я забралась под одеяло, выключила ночник. На часах высветилось 22:48.

  Не прошло и пары минут, как я вновь включила ночник, нашла телефон и, ежась от холода, вернулась обратно в кровать с трубкой. Палец скользнул по кнопкам, я знала этот номер наизусть.

  - Да.

  - Не соглашайся, пока не услышишь, что тебе предлагают.

  В трубке некоторое время кудрявилась тишина, потом мужской голос сказал одно-единственное слово:

  - Харизма.

  - Она самая. На всякий случай сразу предупреждаю: если скажешь, что спал, я обвиню тебя во лжи.