Клайв Баркер - Книги крови I-II: Секс, смерть и сияние звезд
— Извините меня. Мне нужно…
Она стала спускаться по лестнице.
— Ваша мастерская за третьей дверью слева, если хотите взглянуть, — бросила она через плечо, — Я скоро вернусь.
Едва ли она скоро вернется. Судя по тому, как развивалась сцена на поле, потребовалось бы трое здоровых мужиков, чтобы разнять противников.
Рэдмен побрел в мастерскую. Она оказалась заперта, но сквозь стекло двери были видны лавки, верстаки, инструменты. В общем, неплохо. Будь у него было достаточно времени, он мог бы обучить ребят столярному делу.
Немного расстроенный тем, что не попал внутрь, он пошел вниз, вслед за Леверфол, на залитое солнцем поле.
Место драки, точнее — побоища, было окружено редкой толпой зрителей. Посредине стояла Леверфол. Она молча взирала на мальчика, лежавшего на земле. К нему склонился один из надзирателей. Рана на затылке подростка выглядела опасной.
Некоторые зрители оглянулись на приближавшегося Рэдмена Донесся приглушенный шепот, замелькали улыбки.
Рэдмен посмотрел на жертву. Мальчику было лет шестнадцать. Он лежал щекой на траве, словно прислушивался к земле.
— Лэйси. — Леверфол назвала фамилию мальчика специально для Рэдмена.
— Сильно пострадал?
Мужчина, опустившийся на колени перед Лэйси, отрицательно покачал головой.
— Нет, не слишком. Ушибся при падении. Кости не повреждены.
По лицу мальчика текла кровь из разбитого носа Глаза его были закрыты. Он выглядел мирным и отстраненным, как мертвый.
— Ну, где же эти чертовы носилки? — раздраженно произнес надзиратель. Ему было неудобно стоять на коленях на твердой пересохшей земле.
— Уже несут, сэр, — ответил кто-то.
Рэдмену показалось, что говорил нападавший. Худощавый юноша лет девятнадцати. С такими глазами, что от их взгляда должно сворачиваться молоко.
И верно, из главного здания вышла небольшая группа подростков с носилками и красной простыней. Новые действующие лица широко ухмылялись.
Толпа зрителей начала таять: лучшая часть представления закончена. Подбирать останки — веселья немного.
— Погодите, погодите, — окликнул Рэдмен. — Или нам не нужны свидетели? Кто это сделал?
Некоторые неопределенно пожали плечами, большинство притворились глухими.
Рэдмен сделал вторую попытку:
— Мы все видели. Из окна.
Леверфол посмотрела в сторону здания.
— Разве нет? — спросил он ее.
— Думаю, с такого расстояния невозможно разглядеть зачинщика. Я не желаю принимать участие в подобном разбирательстве. Надеюсь, вы меня понимаете?
Она увидела и узнала Лэйси. Почему же она не разглядела обидчика? Рэдмен упрекнул себя в рассеянности: ведь он еще не познакомился с воспитанниками и едва ли мог различить их лица. Риск обознаться слишком велик, хотя он почти не сомневался в том, что нападавшим был паренек с кислым взглядом. Сейчас нельзя ошибаться, решил он; сейчас нужно позволить ситуации разрешиться своим путем.
Леверфол словно не желала ни во что вмешиваться.
— Лэйси, — спокойно произнесла она. — Как всегда.
— Он сам напросился, — отводя от глаз светлую челку, проговорил один из мальчиков с носилками. — Он другого не понимает.
Леверфол проигнорировала его замечание. Она проследила за тем, как Лэйси положили на носилки, затем в сопровождении Рэдмена направилась к главному зданию. Все произошло так; обыденно.
— Он не совсем бесполезен, этот Лэйси, — загадочно проговорила она, словно ее слова что-то объяснили. Больше ничего не добавила. Вот и все сочувствие.
Рэдмен оглянулся на красную простыню, покрывавшую неподвижное тело Лэйси. И почти одновременно случились две вещи.
Первая: кто-то в толпе произнес слово «свинья».
Вторая: Лэйси открыл глаза и посмотрел прямо на Рэдмена — ясным и чистым взглядом.
Почти весь следующий день Рэдмен приводил в порядок мастерскую. Инструменты были сломаны или пришли в негодность из-за неумелого обращения: беззубые пилы, покалеченные напильники, сломанные тиски. На восстановление требовалось немало средств, но сейчас не время просить денег. Лучше пока подождать; пусть все видят, что он занят работой. Он изучил эту политику еще на прежней работе.
Приблизительно в четверть пятого зазвенел звонок, хороший повод собираться домой. Сначала Рэдмен пропустил его, но инстинкты взяли верх. Звонок — тревожный сигнал, он всегда настораживает. Рэдмен прекратил уборку, запер мастерскую и пошел на звук.
Звонок доносился из помещения, которое в насмешку называли «госпиталем», — две или три комнаты, отгороженные от основного здания, с картинами на стенах и занавесками на окнах. Дымом не пахло, следовательно, причиной тревоги был не пожар. Тем не менее оттуда слышались крики. Не просто крики — вопли.
Рэдмен ускорил шаги, и за поворотом бесконечного коридора, ведущего в госпиталь, прямо на него побежала небольшая человеческая фигурка. Столкновение было неожиданным для обоих, но Рэдмен успел поймать паренька за руку раньше, чем тот сумел вывернуться. Пленник мгновенно ответил ударами босой ноги по голени Рэдмена. Но тот уже схватил его.
— Пусти меня, ты, поганый…
— Спокойно! Спокойно!
Его преследователи были совсем близко.
— Держи его!
— Легавый! Свинья!
— Держи его! Держи!
Борьба походила на схватку с крокодилом; страх удесятерил силы подростка. Однако заряд его ярости почти иссяк. Из подбитых глаз мальчика брызнули слезы, и он плюнул в лицо Рэдмена. Полицейский узнал его: это Лэйси, небесполезный Лэйси.
— Ладно. Вот он.
Рэдмен отступил назад, когда явился надзиратель, сжавший локоть мальчика так сильно, что едва не переломил его. Из-за угла появились трое: два подростка и воспитательница, очень неприятная особа.
— Пусти меня… Пусти! — Лэйси кричал, но сил для борьбы у него не осталось.
Его лицо исказила гримаса отчаяния, широко раскрытые глаза с беспомощным укором уставились на Рэдмена. Он выглядел моложе своих шестнадцати — почти ребенок. На щеках его виднелись ссадины и синяки, на переносице белел пластырь. Но лицо было девическое, невинное; лицо из того времени, когда еще существовала невинность. И эти глаза.
Леверфол явилась слишком поздно, чтобы принять участие в спектакле.
— Что здесь происходит?
Надзиратель вдохнул всей грудью. Погоня сбила его дыхание и воинственный дух.
— Он заперся в туалете. Пытался сбежать через окно.
— Почему?
Вопрос был обращен к надзирателю, не к ребенку. Тот смущенно пожал плечами.
— Почему? — Рэдмен обратился к Лэйси.
