Стивен Кинг - Томминокеры
— Конечно, я знал какую-то статистику, но… Он прервался. Его челюсть защелкнулась так сильно, что можно было почти услышать это. Это было немного… но этого было достаточно. Они моментально поняли, они все, что он опустил в своей проповеди изрядный кусок священного писания. Гарденер на мгновение ощутил угрюмый, неожиданный триумф.
Это было мгновение неловкой тишины, и затем, почти непроизвольно, жена Теда отступила от него. Он покраснел. Гарду он показался человеком, который только что ударил себя молотком по большому пальцу.
— О, у нас есть всевозможные отчеты, — сказал он. — Большинство — не что иное, как паутина лжи — русская пропаганда. Люди вроде этого идиота более чем счастливы заглотить этот крючок, и леску, и грузило. Как мы все знаем, в Чернобыле вообще могло не быть аварии, но старание удержать нас от…
— Боже, следующее, что вы нам скажете: земля плоская, — сказал Гарденер. Видели ли вы фотографии армейских парней в радиационных костюмах, гуляющих вокруг электростанции в получасе езды от Гаррисбурга? Знаете ли вы, как они пытались заткнуть там одну из течей? Они воткнули в разломанную сточную трубу баскетбольный мяч, завернутый во фрикционную ленту. Некоторое время это работало, затем давление выплюнуло его и проломило дыру прямо в сдерживающей стене.
— Вы разглагольствуете, как хороший пропагандист. — Тед дико оскалился. Русские любят таких, как вы! Они вам платят, или вы это делаете просто так?
— Кто вещает сейчас, как аэропорт Муни? — спросил Гарденер, посмеиваясь. Он шагнул ближе к Теду. — Атомные реакторы сложены лучше, чем Джейн Фонда, правильно?
— Насколько я имею к этому отношение — да, что-то в этом духе.
— Пожалуйста, — сказала, утомленная, жена декана. — Мы можем дискутировать, но давайте не кричать, пожалуйста — кроме всего прочего, мы образованные люди…
— Кое-кому хотелось бы забить… на крик об этом! — крикнул Гарденер. Она отпрянула, моргая, а ее муж пристально посмотрел на Гарденера глазами, яркими, как кусочки льда. Пристально, будто запоминая Гарда навеки. Гард предполагал, что запомнил. — Кричали бы вы, если бы ваш дом горел, а вы бы одна из всей семьи проснулись посреди ночи и поняли, что случилось? Или ходили бы вокруг на цыпочках и шептали, считая себя образованным человеком?
Гарденер отключился от нее, повернувшись к мистеру Бэй Стейт Электрик и конфиденциально ему мигнув.
— Скажите мне, Тед, как близко расположен ваш дом к этим отличным новым ядерным объектам, которые вы, ребята, строите?
— Я не собираюсь, стоя здесь…
— Не слишком близко, а? Я думаю, что так. — Он посмотрел на миссис Тед. Она отстранилась от него, сжав руку своего мужа. Гард подумал: Что это напоминает, когда она отстраняется от меня, как сейчас? Действительно, что?
Шутовской внутренний голос проскрипел печальный ответ: Застрели свою жену, а? Нехеровое дело.
— Собираетесь ли вы иметь детей? — мягко спросил он ее. — Если да, то я надеюсь, что вы и ваш муж действительно живете на безопасном расстоянии от станции… они любят дураков, вы знаете. Как на Тримайл-Айленд. Незадолго до открытия кто-то обнаружил, что водопроводчики случайно прицепили к питьевым источникам 3000-галлоновый бак для жидких радиоактивных отходов. Это было обнаружено примерно за неделю до ввода в строй. Нравится вам это?
Она плакала.
Она плакала, но он не мог остановиться.
— Расследовавшие это дело парни писали в своем отчете, что подключение радиоактивных труб для охладителей и отходов к трубам, подающим воду к питьевым источникам, — «распространенная неразумная практика». Если ваш муженек пригласит вас посетить компанию, я бы посоветовал то же самое, что вам посоветуют в Мексике: не пить воду. А если ваш муженек пригласит вас, после того как вы забеременеете или после того как вы даже подумаете, что это могло бы быть, — скажите ему…
Гарденер улыбнулся сначала ей, затем Теду.
— Скажите ему, что у вас болит голова, — закончил он.
— Заткнитесь, — сказал Тед. Его жена начала стонать.
— Правильно, — сказал Трепл. — Я в самом деле думаю, что сейчас время вам заткнуться, мистер Гарденер.
Гард посмотрел на них, затем на остальных гостей, внимательно смотревших на стол-буфет, раскрывших глаза и тихих.
— Заткнись! — закричал Гарденер. Боль блестящим острием входила в левую часть головы. — Да! Заткнись, и пусть чертов дом горит! Вы предпочитаете, чтобы эти гребаные трущобные лорды собирали бы вокруг страховки от пожара потом, после того как пепел остынет и они выроют то, что осталось от тел! Заткнись! Это то, что хотят от нас эти парни! И если ты сам не заткнешься, может быть, тебя заткнут, как Карен Силквуд.
— Оставьте это, Гарденер, — прошипела Патриция Маккардл. В словах, которые она произнесла, не было шипящих, что делало шипение невозможным, но она все равно шипела.
Он поклонился жене Теда, чьи желтоватые щеки были теперь мокры от слез.
— Вы можете также проверить нормы синдрома детской смертности. Они повышены в зонах станций. Врожденные дефекты, такие, как болезнь Дауна, слепота и…
— Я хочу, чтобы вы покинули мой дом, — сказал Трепл.
— У вас на подбородке картофельные чипсы, — сказал Гарденер и повернулся к мистеру и миссис Бэй Стейт Электрик. Его голос приобретал все большую и большую глубину. Это было как звучание, доносящееся из колодца. Ситуация становилась критической. На контрольной панели горели все красные лампочки.
— Тед может здесь лгать о том, как сильно все это было раздуто, ничего, кроме небольшого пламени, и масса подножного корма из газетных заголовков, и вы все даже можете ему поверить… Но факты таковы: то, что случилось на Чернобыльской атомной станции, выбросило в атмосферу этой планеты радиоактивного мусора больше, чем все атомные бомбы после Тринити. Чернобыль тлеет. Предстоит идти этой дорогой долгое время. Как долго? Никто не знает, да, Тед?
Он наклонил бокал в сторону Теда и затем оглядел гостей, все они стояли сейчас притихшие и смотрели на него, многие выглядели такими же испуганными, как миссис Тед.
— И это повторится снова. Возможно, в штате Вашингтон. Там на ханфордских реакторах складировали стержни в канавах без гидроизоляции, как в Кыштыме. В следующий раз тряхнет в Калифорнии? Франции? Польше? Или, может быть, прямо здесь, в Массачусетсе, если этот парень здесь и Ирокез войдет в строй весной. Так пусть какой-нибудь парень в черный день повернет черный переключатель, и следующий «Ред Соке» будут открывать примерно в 2075-м.
Патриция Маккардл была белой, как восковая свеча… кроме глаз, пронзительных голубых искр, выглядевших свежевылетевшими из-под дуги электросварки. Трепл выбрал другой путь: он был темно-красным, как кирпичи его фамильного дома. Миссис Тед переводила взгляд с Гарденера на своего мужа и обратно, будто они были парой собак, могущих укусить. Тед видел этот взгляд; чувствовал ее попытки выскользнуть из его тюремного объятия. Гарденер предполагал, что это была ее реакция на его слова, вызвавшие заключительное обострение. Тед, несомненно, был проинструктирован, как обращаться с истериками вроде Гарденера; компания обучала этому своих Тедов так обыденно, как авиалинии обучают стюардесс демонстрировать аварийные кислородные системы самолетов, на которых они летают.
Но было поздно, гарденеровские пьяные, но красноречивые опровержения прогремели, как карманная гроза… и теперь его жена вела себя так, будто он мог быть беглым нацистким преступником.
— Боже, я устал, ребята, от вас и от ваших самодовольных улыбок! Вы были здесь этой ночью, читая свои бессвязные стихи в микрофоны, которые работают на электричестве, усиливая ваши ослиные голоса динамиками, работающими на электричестве, используя электрический свет, чтобы видеть… откуда, как вы думаете, луддиты, берется энергия? С неба падает? Боже!
— Уже поздно, — торопливо сказала Маккардл, — и мы все…
— Лейкемия, — произнес Гарденер, с ужасной конфиденциальностью обращаясь прямо к раскрывшей глаза жене Теда. — Дети. После расплавления всегда первыми страдают дети. Одно только хорошо: если мы потеряем «Ирокез», фонд Джимми не останется без работы.
— Тед? — захныкала она. — Он ошибается, да? Я думаю. Она искала в своем кошельке носовой платок и уронила кошелек. Раздался хруст чего-то разбившегося.
— Остановитесь, — сказал Гарденеру Тед. — Если вы хотите, мы поговорим об этом, но перестаньте намеренно расстраивать мою жену…
— Я хочу, чтобы она была расстроена, — сказал Гарденер. Теперь он был полностью объят темнотой. Он принадлежал ей, и она принадлежала ему, и это было совсем хорошо. — Она, похоже, не знала очень многого. Такие вещи она должна была бы знать. Учитывая, за кем она замужем, тем более.
