Вера Крыжановская - В Шотландском замке

Безотчетно следовала за ним Мэри. Каменистая тропинка действительно делала изгиб, после чего спускалась, а далее снова шла вверх. В этом месте, представлявшем собой котловину, тянувшиеся с одной стороны скалы казались менее высокими и были одеты частым кустарником. С другой стороны был глубокий, будто пропасть, обрыв. К великому изумлению Мэри далеко внизу, на одной из стен пропасти, виднелся опрокинутый огненно-красный треугольник.

— Что это значит? — спросила Мэри, охваченная смутной тревогой.

Но взглянув затем на своего спутника, она вздрогнула при виде исказившей его лицо ярости и дьявольской злобы.

— Это знак, обозначающий, что именно тут было совершено упоминаемое в легенде злодеяние, а красен он, как кровь, пролитая здесь преступной женщиной. В самом деле, какое счастье для грешных дам, что воплощаясь снова, они забывают свои былые подвиги: хотя, с другой стороны, весьма жаль, конечно, что Немезида поражает их тогда, когда те уже забыли свои преступления. Местность, как видите, точно приноровлена для ловушки. Но происшедшая здесь история стара, и притом так обычна, что никого не удивляет: лишь для действовавших в ней лиц она всегда является неожиданностью. Вот вкратце эта легенда.

Один из Мервинов возвращался к себе домой темной бурной ночью. За кустарниками же засели убийцы, которые и всадили ему в грудь нож, а вдохновительницею преступления была молодая красавица. О, женщины, женщины, коварные сирены! Как они умеют совмещать с красотою лицемерие и нежность. Они проливают слезы над собачонкой или попугаем, они дрожат, если роза шипом уколет их атласный пальчик и прольет каплю крови, но зато как они сильны, если надо отделаться от неудобного мужа. Без содроганий готовы они держать фонарь над жертвой, лишь бы убедиться, что несносный им человек мертв… Говорят, что убитого бросили в этот обрыв, а душа его бродит здесь, не находя покоя… Однако убийцы недолго пользовались плодами своего злодеяния. Жена-предательница и ее любовник погибли насильственной смертью, а он, жертва, остался хозяином замка. Его мстительный, страшный для простых смертных призрак бродит по здешним местам и делает Комнор-Кастл необитаемым для всех, кроме нас, потому что мы живем в добром согласии с адом.

Голос рассказчика гремел и как-то странно дрожал, а от резкого хохота, которым он закончил свой рассказ, Мэри бросило в дрожь.

— Боже мой, какая страшная драма разыгралась здесь! — прошептала она, и в ту же минуту глухо вскрикнула от нестерпимой боли, словно ее обжег удар хлыста.

— У вас еще остались от прошлого глупые привычки, дорогая леди Ральда, и вам следует поскорее от них отвыкнуть. Нельзя примешивать в наши дела изъятые уже представления, — ехидно заметил ее спутник.

— Вы правы, брат во Люцифере. Впрочем, согрешила я больше словом, чем помышлением.

Они пошли обратно и на спуске по каменистой тропинке минуту спустя она сказала:

— Я понимаю, что невежды пугаются призраков и бегут от них. В прежнее время я поступила бы так же, а вид несчастного, страждущего духа буквально сковывал бы меня. Но теперь я не боюсь привидений, потому что достаточно всего насмотрелась, чтобы потерять всякий страх, и, признаюсь, очень хотела бы увидеть призрак Комнор-Кастла. Если бы ему вздумалось посетить меня, я с удовольствием приму его. Может быть можно сделать ему что-нибудь приятное, облегчить его.

Незнакомец залился мефистофельским смехом, который несколько раз повторило эхо.

Наступило молчание. Спутник Мэри мрачно задумался, а она украдкой разглядывала его и ей очень хотелось знать, кто он, но спросить его она не решалась, раз тот при всей деликатности не назвал себя. Она уже достаточно усвоила этикет братства и знала, что всякий нескромный вопрос был строго воспрещен. Но как он бледен и истощен! Болен он или ему предписан строгий пост? Почему у него этот маскарадный костюм? В эту минуту незнакомец презрительно усмехнулся и, обернувшись к ней, заговорил о ее занятиях, а Мэри охотно отвечала ему. Разговаривая таким образом они дошли до замка и Мэри ввела своего спутника в библиотеку, где показала завещанные ей Ван-дер-Хольмом книги.

— Они весьма трудно усваиваются, а формулы очень сложные. Конечно, это увлекательная наука, которая открывает неожиданный кругозор и вооружает удивительным могуществом, но все-таки приятнее на первое время иметь руководителя. Ван-дер-Хольм был менее строгим наставником, чем брат Уриель. А вы знавали его? — добродушно спросила она.

— Еще бы. Это был славный малый, — ответил незнакомец, облокотясь на стол.

— Как вы бледны. Нельзя ли предложить вам что-нибудь прохладительное, стакан вина, может быть? — спросила Мэри.

— Благодарю вас, если позволите, я позову Джемса, а тот знает мои привычки, — тяжело вздохнув, ответил незнакомец и нажал кнопку электрического звонка.

— Разве вы также живете в замке? — спросила Мэри.

Странный собеседник ничего не ответил, только его лицо приняло неопределенно-горькое и насмешливое выражение, а взгляд, брошенный на Мэри, подавляюще подействовал на нее. В эту минуту вошел Джемс и, побледнев, попятился.

— Подайте мне чашу и хлеба, — приказал незнакомец и, опустясь в кресло, закрыл глаза.

Мэри продолжала стоять, будучи встревожена и не зная, что делать. Через несколько минут тягостного молчания снова появился Джемс с подносом, на котором стояла большая золоченая чаша в вазе с горячей водой, а на хрустальной тарелке лежали насколько черноватых хлебцов. Руки лакея заметно дрожали, а лицо было смертельно бледно, пока он ставил поднос перед незнакомцем.

А тот выпрямился, охватил чашу и с жадностью выпил ее, потом с такой же алчностью он принялся за хлебцы, оставив лишь небольшой кусочек. Словно по волшебству его лицо прояснилось. Он поднялся с места и взял положенную на стол шляпу с пером.

— Честь имею пожелать вам спокойной ночи, миледи, и поблагодарить за любезный прием.

В тоне и прощальном поклоне заметна была чуть скрытая насмешка. Затем он направился к двери и так быстро исчез, точно растаял в портьере, но Мэри не обратила на это никакого внимания. Она смотрела на серебряный поднос и ее мучило любопытство, что такое мог съесть незнакомец, которое так быстро подкрепило его, вернув ему силы и свежесть.

После минутного колебания она подошла, взяла чашу и осмотрела ее: на дне осталось несколько капель крови, а по остатку хлеба она убедилась, что он был замешан на крови.

Значит, ее новый знакомый — сатанист. Доказательство на лицо: все члены братства пьют кровь и ей также приписано это. Уриель несколько раз уже принуждал ее выпивать по чашке, хотя она избегала по возможности этого внушавшего ей отвращение пойла.