Яков Шехтер - «Треба знаты, як гуляты». Еврейская мистика

Три часа Дэйв провел в непрерывных физических упражнениях. Прыгал, отжимался, приседал, даже стойку на голове пытался делать.

Звонок, возвещающий о конце рабочего дня, он едва услышал. Но этот тихий звук, приглушенный дверью, показался ему погребальным звоном колоколов. Все, из коллег сюда уже никто не придет. Пока жена хватится, пока станет звонить к сотрудникам, выясняя, куда подевался муж, пока сообщит в полицию, пока раскрутится громоздкий механизм расследования, и пока полиция доберется до холодильника… Он прекратил бессмысленные упражнения, сел на ящик и задумался.

Вот, собственно, и все. Как просто и незатейливо заканчивается его жизнь. Он редко задумывался о смерти, но все-таки представлял свою кончину совсем иным образом. Дэйв инстинктивно встал, почувствовав, как холод забирается под рубашку, сделал пару шагов по комнате и, махнув рукой, снова уселся на ящик.

Он так мало времени уделял семье, почти не знает собственных детей. И жену, разве он хорошо знает свою жену? Сколько там они успевали поговорить, несколько минут в день, полтора часа за выходные. Работа, работа, главным в его жизни была эта проклятая работа, и она же его доконала.

Он со злостью ударил по стенку шкафа и взвыл от боли. Взвыл, а потом разрыдался. Заплакал, как когда-то в детстве, от бессилия и обиды. Только обижаться теперь было не на кого.

Ладно, говорят, будто смерть от холода не самая страшная из смертей, нужно лишь преодолеть первую боль, а потом становится тепло и сонно, и конец приходит незаметно.

Когда спустя сорок минут скрючившийся на ящике окоченевший Дэйв Вайлес услышал стук открывающейся двери, он решил, будто благодатная смерть уже окутала его сладостным пологом сна. Но нет, дверь распахнулась, и в холодильник вошел охранник Джо.

— Вот вы где! — вскричал он, бросаясь к Дэйву. — А я уже с ног сбился, вас разыскивая!

Пока Дэйв отогревался горячим кофе в будке охранника, тот успел объяснить, что побудило его начать поиски.

— Вы же знаете своих сотрудников, — хмурясь, говорил Джо. — Высокие технологии, большие заработки! А люди — снобы, каких поискать. Ходят, нос задрав, никого вокруг себя не замечая. Есть только два или три человека, которые со мной здороваются. Вы один из них. Сегодня вы пожелали мне доброго утра, а вот «доброго вечер» я от вас не услышал. И когда на всех этажах погас свет, и сотрудники разошлись, я понял, что случилось неладное, и пошел вас искать.

Давайте говорить друг другу комплименты

Записано со слов раввина Иерахмиэля Горелика, Холон.

Однажды к главному раввину Израиля Мордехаю-Элияѓу — да будет благословенна память праведника — пришла супружеская пара. Женщина была настроена весьма решительно. Ее лицо пылало от гнева.

— Я хочу развестись с этим человеком!

— А вы что на это скажете? — спросил супруга раввин.

— Я просто не понимаю, что происходит, — ответил тот, недоуменно пожимая плечами. — Все у нас в порядке, семья как семья. Дети, квартира, заботы. Шло себе и шло, не лучше, чем у других, но и не хуже, и вдруг мою жену точно муха какая-то укусила.

— Объясните, пожалуйста, в чем причина вашего нежелания жить с мужем, — обратился раввин к разгневанной супруге.

— Он меня не уважает. А жить с человеком, который тебя не уважает — невозможно. Я долго терпела, но и моему терпению пришел конец.

— В чем же выражается это неуважение? — мягко спросил раввин.

Женщина на секунду замялась, а затем, не глядя на мужа, пустилась в объяснения. Она говорила, и говорила, и говорила, с каждой фразой повышая тон:

— В субботу вечером, вернувшись из синагоги, этот человек читает вслух торжественный гимн «Эшет Хаиль». Петь он не умеет, ладно, я давно ему простила этот недостаток, но хоть читает выразительно. Уважаемый раввин знает, что гимн рассказывает о праведной жене, все свое время посвящающей семейным заботам и хлопотам по дому. Я, не покладая рук, работаю с утра до вечера, отвожу детей в садики и в школу и привожу обратно, по дороге покупаю продукты, стряпаю, мою грязную посуду, убираю по дому, меняю грязные пеленки у младших, проверяю уроки у старших, в общем — кручусь день-деньской, точно белка в колесе. И что мне уже от него нужно?

Она посмотрела на мужа, и ее лицо раскраснелось от обиды.

— Пока он сидит себе в синагоге и учит Тору, я… так вот, я… — голос женщины прервался, ее душили слезы. Она прокашлялась и, взяв себя в руки, продолжила:

— Так вот, я уже сколько лет жду, чтобы он во время чтения этого гимна посмотрел на меня. Да, на меня, которая бросила к его ногам всю свою жизнь! Минимальная благодарность, толика внимания, вот чего я от него жду! И как вы думаете, на кого он смотрит, когда читает «Эшет Хаиль»? На свою мамочку, мою уважаемую свекровь!

После смерти свекра, ее мужа, она живет с нами, и этот бессердечный человек, этот лживый праведник каждую субботу становится напротив своей мамочки и читает ей, понимаете, ей, а не мне, этот гимн! Кто в силах такое вытерпеть? Никто! А я терпела и терпела много лет!

Нет, про свою свекровь я не могу сказать ничего дурного, она действительно очень достойная женщина. Пока у нее был муж, вот он и читал ей этот гимн. А я хочу слышать слова благодарности от своего мужа! Этот бездушный человек не желает понимать моих намеков, моих красноречивых взглядов и вздохов. Он хочет, чтобы ему все сказали прямо. Так вот, я прямо и говорю: можешь теперь жить со своей мамочкой, и пусть она тебе готовит, стирает, убирает и выслушивает жалобы на жизнь!

— Почему вы так поступаете? — спросил у мужа раввин после того, как обиженная супруга завершила свою тираду.

— Есть заповедь почитания отца и матери, — ответил муж. — У моей мамы, кроме меня, никого нет. Вся ее семья погибла в Варшавском гетто, я единственный ребенок. Она очень горюет после смерти моего отца, и чтобы ее утешить, я читаю этот гимн, обращаясь к ней. Неужели это так сложно понять, — повернулся он к супруге. — Разве тебе не жаль старую одинокую женщину? Из-за такой ерунды ты завела весь этот сыр-бор?

— Старая одинокая женщина?! — возмущенно вскричала супруга. — Да знаешь ли ты…

— Мне необходимо обдумать вашу ситуацию, — прервал ее раввин. — Посидите, пожалуйста, в приемной. Я открою кое-какие книги, приму решение и позову вас.

Через минут сорок секретарь пригласил мужа войти к раввину.

— А как же я? — удивилась женщина.

— Раввин пригласил только вашего мужа, — вежливо, но твердо ответил секретарь.

— Вот что, — сказал раввин Мордехаю-Элияѓу, когда муж вошел в кабинет. — Начиная с этой субботы, вы будете читать гимн, стоя напротив жены, но подразумевать при этом вашу маму.