Таня Хафф - Проклятие крови

— Вики, видит Бог, я не хотел... — Генри снова шагнул вперед, но она протестующее подняла обе руки, и он снова остановился, несмотря на то, что кровь, пульсирующая под нежной кожей у нее на запястьях, призывала его подойти ближе.

— Послушай, это вовсе не твоя вина, мы должны были обсудить все заранее. — Она сделала глубокий вдох и поправила очки на переносице. — Я не смогу остаться с тобой сегодня вечером. Мне необходимо выйти отсюда.

А ему было необходимо насытиться, и он знал, что смог бы убедить подругу остаться; убедить таким образом, что она считала бы, что идея принадлежит ей самой. Однако, хотя он на самом деле не очень понимал, что его вынуждает, он совладал с голодом и кивнул.

— Хорошо, иди.

Вики схватила пиджак и сумку и почти побежала к дверям, но остановилась, держась одной рукой за дверную ручку, обернулась, чтобы встретиться с ним взглядом, и даже смогла выдавить кривую улыбку.

— Я хочу сделать тебе комплимент, Фицрой: как партнер по постели ты великолепен — не храпишь и не перетягиваешь на себя одеяло. — С этими словами женщина исчезла.

Он помнил, что в тот момент, когда день заявил на него свои права, все, что он ощущал, — это ее губы и жизнь, трепещущую за ними. Вампир задумался, как эти новые отношения смогут сказаться на их взаимном существовании.

Реальность не имела ничего общего с его предчувствиями.

Вики ссутулилась, опершись на стенку лифта из нержавеющей стали, и закрыла глаза Она ощущала себя предательницей. «Убежать прочь — большая помощь для Генри, не так ли?» Но она просто не могла заставить себя там остаться.

Усталость помогла ей проспать до полудня, но время, проведенное после пробуждения и до самого заката, показалось ей самым продолжительным из всего пережитого когда-либо. Генри, лежащий там, был для нее совершенно чужим, а она чувствовала себя гораздо более опустошенной, чем когда он насыщался ее кровью. Сотни раз она подходила к двери и сотни раз заставляла себя отступить и не открывать ее. «Это всего лишь спальня на Блуар-стрит», — продолжала она убеждать себя. Но трепещущий проблеск воображения, о существовании которого она и не подозревала, продолжал твердить: «Это — склеп».

Когда лифт спустился в цокольный этаж, она выпрямилась и широкими шагами прошла через вестибюль, хотя предельно натянутые нервы откликались на каждое ее движение. Она кивнула охраннику, проходя мимо его поста, и впервые за год с радостью вступила в ночь, где она ничего не могла видеть.

— Эй, Победа!

Кое-что можно узнавать и не видя.

— Я тоже рада видеть тебя, Тони! Добрый вечер. — Она почувствовала, что он коснулся ее руки, и остановилась. Прищурив глаза, она смогла различить бледный овал лица юноши под уличным фонарем.

Он удивленно прищелкнул языком.

— Притормози! Ты выглядишь совсем дерьмово, хуже некуда. Что стряслось?

— День был длинный. — Она вздохнула. — А что ты здесь делаешь?

— Ну, ох... — Тони прочистил горло и выглядел смущенным. — У меня появилось предчувствие, что Генри нуждается во мне, поэтому...

Для того чтобы объяснить причину своего появления, он должен был сослаться на предчувствие, что у Генри возникла потребность в его помощи. Великолепно! Бывший мелкий правонарушитель, наделенный даром предчувствия. Именно то, чего ей так не хватало, чтобы этот злосчастный день завершился подобающим образом.

— А что, если Генри нуждается в тебе, ты сразу бежишь на помощь? — Даже для ее слуха вопрос прозвучал вызывающе, и Вики, в свою очередь, тоже смутилась, осознав, что ее слова весьма напоминают ревность. Фицрой нуждался в ней, а она его бросила.

— Послушай, Победа, не стоит переживать из-за этого. — Голос Тони смягчился, словно он прочел её мысли. — Мне это легче сделать. У меня, честно говоря, не было никакой жизни, пока Генри не объявился. Он может сотворить из меня все, что захочет. А ты слишком долго была самой собой. И потому вам обоим труднее приспособиться друг к другу.

«Ты слишком долго была самой собой». Она ощутила, как тяжесть постепенно спадает у нее с плеч. Если кто-нибудь мог понять это, так только Генри Фицрой.

— Спасибо, Тони.

— Не стоит благодарности. — К парню вернулся обычный тон. — Хочешь, чтобы я нашел тебе такси?

— Нет.

— Тогда я пошел.

— Пока у тебя не лопнули джинсы?

— Черт бы тебя побрал, Победа. — Она уловила насмешку в его голосе. — А я-то думал, что ты не можешь видеть в темноте.

Женщина услышала, как Тони удаляется, услышала, как открылась и потом затворилась за ним дверь в здание, и осторожно ступила на тротуар. Вдалеке она различила сияние Йонг и Блуар и решила идти пешком Городские улицы были освещены достаточно ярко, чтобы она могла идти, не опасаясь споткнуться, даже если не всегда могла отчетливо видеть, куда ступает. Одна только мысль о том, чтобы очутиться снова в замкнутом пространстве, в данный момент казалась ей невыносимой.

Пройдя дюжину шагов, Вики остановилась. Она была настолько поглощена желанием выбраться из квартиры Генри, что даже не спросила, видел ли он снова тот сон. На мгновение она заколебалась, раздумывая, не вернуться ли ей назад, потом усмехнулась и покачала головой, готовая держать пари, что в настоящее время Генри Фицрой вряд ли способен рассуждать логически. Еще менее ей следует беспокоиться о том, как он проведет остаток ночи.

5

Он взглянул на завтрак на столе — ваза с клубникой и ломтиками дыни, три яйца всмятку, шесть ломтиков ростбифа с кровью, кукурузные оладьи, стакан охлажденного абрикосового сока с мякотью и кофейник со свежезаваренным кофе, — удовлетворенно кивнул, отпуская молодую женщину, накрывшую стол, и немедленно развернул центральную газету. Хотя ему принесли утренние издания всех газет, выходивших в Торонто, нетрудно было предсказать, с которой он предпочтет ознакомиться в первую очередь. Только одна содержала текста больше, чем изображений.

Остальную часть дня он посвятил выбору подходящей одежды и места для постоянного проживания. «Запудрить мозги» продавцам престижных магазинов верхней мужской одежды оказалось на удивление просто, а позднее менеджер отеля «Парк Плаза» до такой степени почтительно отнесся к его внешности и надменному взгляду, что ему вообще не пришлось прибегнуть к необходимости использовать свое могущество.

Он зарегистрировался как Анвар Тауфик — под именем, которое извлек из ка Илайджи Ракса. Со времен правления фараона Меринара он не пользовался своим подлинным именем, и к тому моменту, когда стараниями жрецов Тота обманом был обречен на многовековое заточение, его называли столь многими именами, что те, составляя заклятие на бинтах, смогли указать в нем только то, каким он пользовался напоследок. Если бы жрецам было известно его настоящее имя, он не смог бы освободиться от заклятия с такой легкостью.