Вадим Деружинский - Книга вампиров

И никуда не поехал. Хотя статью написал и совесть не мучила что писал халтурно и опирался только на свои столичные умозаключения.

Вольтер (как и Свитен) в большей степени остановился в статье на маразматических фактах спекуляций и всяческих извращений, связанных с проблемой вампиризма. Однако подтрунивал он не над самим явлением, опровергнуть или усомниться более-менее научно в котором он не смог, а над всяческой мишурой, так или иначе возникающей вокруг любого явления или события. О любом событии или явлении можно рассказать по-разному. Можно писать талантливо и интересно, но главного так и не затронуть.

Вольтер создавал «Философский словарь», претендующий на отражение всеобщей картины мира. Статью про вампиров он написал в нем только по одной причине: вампиры были у всей Европы на устах, и не отразить столь общеизвестное явление в подобном словаре было невозможно. Считая себя великим эрудитом и философом, Вольтер дал оценку всему, чему только смог дать. Безусловно он был прогрессивной личностью и знаменитым просветителем, но во многих суждениях оказался смехотворно самоуверен и не состоятелен. Это типично, и пример тому — английский физик Кельвин, о котором я рассказал выше.

С Ван Свитеном история иная. У него не было вариантов, каким бы ни было его личное мнение, императрица Мария-Тереза хотела получить лишь один, заверенный главным придворным медиком, ответ: вампиризм — только суеверия подчиненных ей отсталых народов (только что освобожденных от ига турок).

В вопрос вампиризма вмешивались проблемы политического и религиозного характера, а потому чисто научный подход заведомо исключался.

К чему, если разобраться, приводит Ван Свитен все эти показания комиссий, доказательства и факты, если можно было бы сразу заявить: вампиризма нет? Видимо, фактов было настолько много и настолько достоверно они были подтверждены, что цель доклада в том и заключалась — дать им хоть какой-либо ответ, имеющий научный вид и способный успокоить императрицу.

Однако фактическая часть доклада по своей убедительности превосходит дальнейшие умозаключения барона Ван Свитена. Очевидно, что он заимствовал эту часть подобно аббату Кальме, из периодической научной печати и официальных докладов; попытки Ван Свитена дать научное объяснение феномену кажутся с позиций нашего века просто смешными, но императрицу «объективный» отчет удовлетворил, и барон получил за него награду. В дальнейшем императрица использовала этот доклад в качестве жупела для сохранения порядка в зараженной вампиризмом империи.

Тем не менее, в работах вампирологов аббата Кальме, Жерара Ван Свитена и других чувствуется абсолютная растерянность и неверие в собственные аргументы против реальности феномена. Иначе и быть не могло: западноевропейская наука той эпохи не могла дать какую-либо более-менее приемлемую оценку фактам, сообщаемым бесконечным потоком со всей Восточной Европы. Оставалось только одно: дабы не разрушить общепринятую концепцию бытия, следовало все отрицать. Напрочь. Следовало идти против фактов. И другого варианта не существовало.

Сегодня мы свободны от этой суровой необходимости и можем взглянуть на вещи непредвзято, спокойно, не боясь политических и религиозных гонений, а самое главное — научно, пользуясь современными опытом и знаниями, какими никто из авторов тех лет не обладал.

Но перед этим я хочу познакомить читателя еще с некоторыми историческими документами.

Этот документ, заимствованный из прессы первой половины XVIII века, дает еще одну возможность взглянуть на вампиризм глазами очевидцев. К сожалению, не сохранилось сведений об авторе статьи, напечатанной во французской периодике в 1732 году.

«Читателей европейских газет занимает только одно: когда им сообщат достоверно и точно, что вампиризм побежден и ученые умы Европы победили заразу? К сожалению, нет оснований утверждать, что ситуация в этом вопросе изменилась.

Корреспонденты продолжают сообщать, что увеличивается число фактов вампиризма в Сербии, Лотарингии, Моравии и Силезии, а магистраты не в состоянии справиться с возрастающим потоком требований эксгумации могил. В Париже опасаются, что это безумие охватит Францию; все разговоры только об одном: что происходит?

Многие не хотят верить отчетам, сделанным специально посланными комиссиями, хотя в их работе принимали участие чиновники, обладающие зачастую чрезвычайной степенью скептицизма. Сообщается множество достоверных фактов, которым одновременно и верят, и не верят — вот парадокс! Все полагают, что описываемые события происходили на самом деле, но имели вполне естественное объяснение, не увиденное членами комиссий. Однако надо заметить, что члены комиссий избирались не только по причине безупречной честности и объективности, но и исходя из заслуг перед наукой.

Следует признать одно: всякие посылки комиссий бесполезны. Сорбонна никогда не поверит тому, во что не хочет верить.

Я лично участвовал в работе двух сербских комиссий и мне чрезвычайно прискорбно видеть, что наши отчеты нашли понимание только среди обывателей. В вопросе вампиризма я был скептиком до тех пор, пока не увидел все своими глазами. И не мог даже предположить, что люди, верившие мне всегда, перестанут верить тому, чему я сам был очевидцем. Это незаслуженное оскорбление не только мне, но и моей газете; газета приняла решение не публиковать более материалы о вампиризме, пусть тайна смерти Жерара де Дюк в Белграде останется на совести негласных цензоров.

Мы сдаемся. Кровососы победили вампиров».

В дополнение к приведенным выше историческим документам хочется добавить еще один, относящийся к области фольклора и литературы и не имеющий подтвержденности изложенных в нем событии.

Речь идет об одной из «Песен западных славян», написанных Проспером Мериме и изданных 1827 году под названием «Сборник иллирийских стихотворений «Гузла», собранных в Далмации, Боснии, Хорватии и Герцеговине». Мериме мистифицировал читателей, выдав собственные стихи за народные произведения балканских славян; ему поверили даже Адам Мицкевич и Александр Сергеевич Пушкин, который перевел сборник на русский язык, дав ему название «Песни западных славян».

Хоть Мериме и являлся единственным автором стихов, но темы и сюжеты, по его собственному признанию, он действительно черпал из реальных источников, содержащих описания жизни балканских славян, отстаивающих свою свободу в непрекращающейся борьбе с жестокой турецкой экспансией.