Вячеслав Романцев - Корабль-призрак

– Заканчивай свое дело спокойно. С начальным этапом варианта-два я и сама справлюсь.

Вариант-два основывался на простом допущении: если на судах будут устанавливать принципиально новые приборы, о которых даже ученые Конторы не смогли сказать ничего толкового, – значит, в монтаже и настройке будут принимать участие специалисты, хорошо знающие, что это такое и для чего предназначено. И одному из помянутых специалистов надлежит сесть на хвост, выбрать удобный момент и побеседовать по душам в укромном месте.

– Ладно, действуй. До связи.

Впереди показалась паромная переправа, связывающая материковую часть Дании с островом Фюн. Именно на этом острове находился Оденсе – город, вдвое превышающий Эсбьерг численностью населения, куда более древний и богатый историческими памятниками. А также известный всему миру как родина великого сказочника Андерсена...

Дела минувших дней – III

Северное море, октябрь 1904 года

В победу верили все. Что смогут противопоставить дикари-островитяне всей военно-морской мощи Империи? Предательски напасть в нейтральном порту на «Варяг», – такое они умеют. Исподтишка ударить в спину порт-артурскую эскадру, подорвать на мине «Петропавловск» и отправить на дно славного адмирала Макарова и знаменитого живописца-баталиста Верещагина, – и на это узкоглазые мартышки способны.

Но тягаться в открытом бою с прославленным многими победами российским флотом? Не смешите, милостивые государи... У нас за спиной Гангут и Наварин, – а у япошек? Напомните-ка: когда они в море-то впервые вышли на чем-либо более основательном, чем туземная джонка?

В победу верили все... Но кое-кто из европейских «друзей» России очень не желал этой победы.

Балтийская эскадра под командованием адмирала Рожественского получила название 2-й Тихоокеанской – и покинула Либаву 2 октября 1904 года2. Предстоял долгий и нелегкий путь до Тихого океана, на помощь осажденному Порт-Артуру. Неприятности начались почти сразу, задолго до прихода в район боевых действий, – в мирных, казалось бы, европейских морях: в ночь с 8 на 9 октября произошел крайне загадочный инцидент с «миноносцами-призраками».

Эскадра, следуя своим курсом, столкнулась в Северном море, в районе Доггер-банки, с неизвестными быстроходными кораблями без ходовых огней, принятыми за миноносцы. Таинственные корабли выходили на дистанцию атаки – и Рожественский приказал открыть огонь по движущимся в сумерках силуэтам. После нескольких залпов «призраки» изменили курс и исчезли в сгущающемся мраке...

На следующий день грянул другой залп, куда сильнее, чем пушки русских моряков. Британское Адмиралтейство заявило, что русские расстреляли безобидных рыбаков – приводилось название потопленного судна, имена раненых и погибших. Английские газеты мгновенно подняли вой: не пропускать русских убийц! Интернировать эскадру в одном из нейтральных портов! При нужде обрушить на нее всю мощь Гран Флита!

В парламенте с завидной оперативностью начались слушания по делу – и истеричные предложения газетчиков обсуждались на полном серьезе...

– Зиновий Петрович, ну какие это рыбаки, право слово! Нас на мостике пятеро было, неужто мы миноноску от рыбачьей шхуны не отличим! Длинные, приземистые, с короткими мачтами. Рубка приплюснутая, полубак покатый... вроде бы.

– Труб сколько? – спросил Рожественский, мрачный как грозовая туча.

– Честно скажу – не считал. Не помню, были ли там трубы вообще. Так ведь ночь все-таки, много ли разглядишь... А вот бурун у форштевня был – точно вам говорю! И любой из нас подтвердит! Не могло же всем пятерым одновременно померещиться. То есть шли они не меньше чем на десяти узлах, и огней не держали. Зачем такой ход рыбакам-то? И маскировка зачем?

Вахтенный флаг-офицер Свербеев перевел дыхание и замолчал, ожидая привычной вспышки адмиральского гнева. Взрывной характер Рожественского давно стал притчей во языцех. Равно как и любимая манера Зиновия Петровича в сердцах хватануть биноклем о палубу или переборку. Запасы оптики на эскадре неумолимо таяли...

Однако к величайшему удивлению Свербеева, Рожественский лишь отвернулся к столу, поправил на нем какие-то бумаги. И ничем не давал понять, что разговор окончен. Словно бы желал услышать выводы подчиненного из смутной истории – но почему-то не хотел спрашивать напрямую.

– Наверняка англичане воду мутят, Зиновий Петрович, – сказал флаг-офицер, приободрившись. – Им наше присутствие в Китае и Корее давно как кость в горле. Думаю, или японцам тайно свои порты предоставили, или сами не погнушались – спустили вымпелы на миноносцах нового типа, ну и...

Рожественский долго молчал, никак не комментируя высказанную версию.

– Хорошо. Можете идти, лейтенант, – сказал наконец он. – Хотя нет... Сейчас же дайте вахтенным приказ: разбудить Колонга, Филипповского, Семенова, Леонтьева... – Адмирал перечислил еще несколько фамилий. – Через пятнадцать минут собрание в кают-компании.

Командующий помедлил и добавил словно бы с неохотой:

– И пригласите еще двух господ...

Он назвал фамилии.

– Есть разбудить офицеров!

Кажется, обошлось! Лейтенант Свербеев сдержался, не вздохнул с облегчением, и кинулся на мостик, – рассылать вахтенных по господам офицерам.

Стук вахтенного не разбудил Старцева – капитан-лейтенант не спал, тоже обдумывал странное происшествие у Доггер-банки. До сих пор его обязанности на «Суворове», флагмане эскадры Рожественского, оставались достаточно смутными и неопределенными – вернее сказать, штатное расписание броненосца никаких обязанностей для прикомандированного Главным морским штабом офицера не предусматривало.

Его основная работа начиналась в ситуациях нештатных – таких, как давешняя атака «миноносцев-призраков». Потому что недавно созданный отдел Главного морского штаба, в котором служил Николай Иванович Старцев, занимался как раз контрразведывательным и противодиверсионным обеспечением морских операций.

Нельзя сказать, что ночной инцидент стал полной неожиданностью, – какой из противоборствующих в русско-японской войне сторон принадлежат симпатии Англии, было хорошо известно. И возможность провокаций, особенно в морях, омывающих Британские острова, Главный морской штаб учитывал.

Непосредственный начальник Старцева, адмирал Вирениус, так и напутствовал подчиненного:

– Вам, милейший Николай Иванович, предстоит отнюдь не развлекательная морская прогулка вокруг половины земного шара. От наших английских «друзей» ожидать можно всего. Да и японцы не один день к войне готовились, вполне могли инфильтровать свою агентуру не только на Дальнем Востоке, но и в балтийских военно-морских базах, хоть и в меньшей, конечно же, степени. Даже к кое-кому из экипажей кораблей могли найти подходы... А Зиновий Петрович Рожественский флотоводец опытнейший – хотя, между нами будет сказано, прескверного характера человек. В мужестве и опытности остальных командиров эскадры я равным образом не сомневаюсь. Но... они все привыкли к открытым сражениям с ясно видимым противником. А к хитросплетениям тайных войн, миру невидимых, – увы, не подготовлены. Потому-то на большинстве кораблей и будут присутствовать наши коллеги. Всем командирам отдан негласный приказ – в случаях особых самым внимательным образом прислушиваться к их рекомендациям. Хотя, как говорится, капитан первый после Бога на борту... Но именно вам, Николай Иванович, задача доверена наиболее деликатная, – находиться на борту флагмана, рядом с командующим. И постараться установить с ним отношения, необходимые для успешной работы. Что отнюдь не будет легко – характер, повторюсь, у Зиновия Петровича далеко не ангельский.