Валерий Ковалёв - Рукопись из Тибета

Однако в середине девятого века князь Ландэма начал поощрять верования Бон, борясь с буддизмом. Тем не менее, спустя сто лет, он возродился на Тибете.

Чтобы упрочить свои основы и привлечь больше верующих, буддизм стал впитывать местные особенности.

Из — за различий в обрядах и системе наследования, в одиннадцатом веке тибетский буддизм разбился на четыре основных направления: Красную секту, Цветную, Белую и Желтую секты. Каждая из них обладала своей храмовой организацией и системой изучения сутр.

В конце тринадцатого века, ламы на высшем уровне начали расширять свое влияние над местными политическими силами, стремясь к сращению политики и религии.

Как итог, с началом пятнадцатого века, под управлением Цун Кха — па, Желтая секта провела реформу. Постепенно она усиливалась и позже, при поддержке императорской династии Цин, стала контролировать политическую и религиозную жизнь Тибета.

Желтая секта практиковала последующее воплощение двух живых Будд. Один из них — Далай лама, а второй — Паньчень. Нынешний Паньчень уже 11-й по счету.

Тибетский буддизм распространился среди жителей Сычуани, Цинхая, Ганьсу и Внутренней Монголии, а также в Бутане и Непале. Он оказал огромное влияние на историю, культуру и экономическое развитие Тибета.

Тибетские храмы важны не только для проведения обрядов, но и для глубокого изучения и понимания культуры, истории тибетцев.

В сорока километрах от столицы Тибета — Лхасы расположен монастырь Гандэн, основанный в 1409 году. Он является одним из самых святых мест тибетского буддизма, сохранившим многовековые обряды и убранство. Его название в переводе означает «радостный», а также является синонимом «западного рая», известного как Тушита, обитель Майтрейи, Будды Грядущего.

Гандэн был первым монастырем ордена гелугпа и с момента его основания оставался главным его центром. После смерти Цзонхавы настоятелями монастыря стали два его первых ученика Гьяцаб Дже и Кедруб Дже.

Изображение Цзонхавы и его двух первых учеников встречаются в Гандене повсеместно.

Политическое влияние этого монастыря было очень значительным, и он более других пострадал во время антикитайского восстания в 1966 году, но после был восстановлен.

В справочнике и книгах было еще много чего, но я привожу только краткий конспект, сделанный для улучшения восприятия.

Учеба шла полным ходом, мы стали изучать западные разведки, а также формы и методы их деятельности. Помимо штатных преподавателей их освещали профессионалы, ставшие за границей «персонами нон грата». В том числе Рудольф Абель[86], Конон Молодый и Ким Филби.

Теория перемежалась практикой.

В явочных номерах гостиницы «Россия» мы занимались учебными вербовками, на улицах столицы под пристальным оком ветеранов «семерки»[87] отрабатывали приемы наружного наблюдения и осваивали шпионскую технику. А еще обучались на полигонах ОМСДОНа[88] способам захвата диверсантов противника, ориентированию на местности, а также многому другому.

Учили слушателей и основам артистического искусства. Поскольку каждый контрразведчик, как и его антипод[89], должен уметь перевоплощаться. В умного, глупого, доброго и злого. Короче, в зависимости от обстановки. Лицедейству обучал заслуженный артист РСФСР Валерий Носик. Впоследствии ставший народным.

Как и в первый свой заход, теперешний Волобуев входил в число лучших слушателей факультета. Зачеты сдавал с первого раза, курсовые работы и экзамены на «отлично». Никита уверенно шел на золотую медаль, что давало право выбора места службы, но этого было мало. Следовало подстраховаться.

Тогда я впервые решил воспользоваться знанием будущего. Покопался в голове и вспомнил, что зимой текущего года (на дворе стояла осень 1973-го) нас привлекут к поимке злодея, расклеивавшего по ночам в столице антисоветские листовки.

А чтобы у читателя не возник вопрос «с какого перепугу?», разъясню. Слушатели Высшей школы относились к оперативному резерву КГБ СССР и регулярно привлекались к подобного рода мероприятиям.

В дни посещения государства лидерами других стран, наши орлы стояли по пути следования кортежей в числе радостно встречающих их москвичей, размахивая флажками и крича «хинди руси бхай-бхай!» или что другое, в зависимости от момента; на 1 мая и 7 ноября — в первой линии перед мавзолеем Ильича на Красной площади вместе «девяточниками»[90], следя, чтобы никто из ликующих граждан не метнул бомбу в Леонида Ильича; а если возникала напряженность в отношениях с той или иной капстраной, метали булыжники в их посольства под личиной советских студентов, возмущенных происками империализма.

Искомый злодей несколько месяцев вершил свое гнусное деяние, причем в центре. УКГБ по Москве и области сбивалось с ног, пытаясь его отловить, но не получалось. Это стало известно в Кремле, где естественно возмутились. Такие происки и в самом сердце!

Тогда от Председателя, каковым тогда являлся товарищ Андропов, последовала команда задействовать резерв. Накрыть, так сказать, широкой сетью.

И через неделю, перед рассветом, супостата повязал сидевший в засаде одного из подъездов дома в месте его вероятного появления, слушатель ВКШ. Герою (фамилию я забыл) вручили медаль «За боевые заслуги» собрав всех в актовом зале. А операцию, так всегда водилось, потом тщательно разобрали. Для внедрения в практику.

Сосредоточившись, как учили, я поскрипел извилинами и вспомнил ее детали. В том числе места обнаружения листовок, а заодно маршруты движения преступника.

Дело оставалось за малым. Дождаться зимы и в оперативном наряде опередить своего коллегу.

Когда на Москву лег первый снег, все так и случилось.

Одним днем (после самоподготовки) нас собрали в актовом зале, и приехавший с Лубянки куратор сообщил об ожидаемом мною государственном преступлении.

— Вот гад, — прошелестело по рядам. — Что делает.

Далее он поставил задачу, слушателей расписали по группам, и в ночное время по Москве были организованы засады.

Я попал в одну из таких, которая находилась неподалеку от известного мне места, и на третью ночь все свершилось.

В полночь мой сокурсник Витя Милютин, отошел отлить к мусорным бакам, а Никита, притопывая ботинками на морозе в арке дома и проклиная все не появляющегося Каина, хотел закурить сигарету.

— Чу? — раздались за углом шаги, а потом смолкли.

Я осторожно высунул голову наружу.

Впереди, метрах в десяти, серела тень, лапая руками стену.