Джефф Вандермеер - Консолидация

Вероятно, признал Контроль, решив покопаться еще немного, заместительница директора была права. Вероятно, ему было бы лучше занять другой пост. Бочком пробираясь из-за стола, он высматривал что-нибудь подходящее для растения и за стопкой книг нашел цветочный горшок. Может быть, директриса тоже его искала.

С помощью пары листков, наугад выхваченных из загромоздивших стол пирамид — если те и хранят секрет Зоны Икс, так тому и быть, — Контроль аккуратно извлек мышь из земли и швырнул ее в мусор. Потом переложил растение в горшок и поставил на край стола, как можно дальше от себя. Оно по-прежнему выглядело будто исковерканная человеческая фигурка.

И что теперь? Очистка кабинета от жучков и мышей произведена. Теперь, кроме геркулесовой задачи очистить авгиевы стопки и прошерстить их, осталась лишь запертая вторая дверь, ведущая в никуда.

Подкрепив себя глотком горького кофе, Контроль подошел к двери. Потребовалась пара-тройка минут, чтобы разгрести книги и прочий хлам, громоздившийся перед ней.

Правильно. Последняя тайна вот-вот будет раскрыта. Мгновение помешкал, испытывая раздражение из-за того, что придется докладывать Голосу обо всех этих мелких несообразностях.

Открыл дверь.

Несколько минут смотрел.

И какое-то время спустя снова закрыл.

006: ТОПОГРАФИЧЕСКИЕ АНОМАЛИИ

Та же комната для допросов. Те же потертые стулья. Тот же мигающий свет. Та же Кукушка. Или не та? Налет незнакомого сияния или проблеска в ее глазах или выражении лица — не поймешь, что именно. Нечто такое, что во время первого сеанса он упустил. Она казалась в одно и то же время и мягче, и жестче, чем прежде. «Если кто-то кажется изменившимся от сеанса к сеансу, убедись, что перемена не произошла в тебе самом». Материнские предостережения время от времени выскакивали, будто она запускала руку в коробку со шпионским гадательным печеньем и вынимала одно наугад.

Контроль небрежно поставил горшок на стол слева от себя, а между ней и собой положил ее личное дело как неизменную приманку. Приподнялись ли брови самую малость при виде горшка? Толком не поймешь. Но она промолчала, хоть нормальный человек мог бы и заинтересоваться. Повинуясь прихоти, Контроль выудил мышь из мусора и положил ее в горшок вместе с растением. В этом гнетущем месте она выглядела мусором.

Контроль сел. Одарил собеседницу тонкой улыбочкой, но ответной по-прежнему не получил. Он уже решил не начинать с того места, где прервались, — с утопления, — хотя это и означало, что ему придется преодолевать собственную внезапную потребность быть прямолинейным. Слова, нацарапанные на стене прямо за дверью, продолжали навязчиво крутиться у Контроля в голове. Там, где покоится зловонный плод, что грешник преподнес на длани своей, произведу я семена мертвецов… Растение. Мертвая мышь. Какая-то безумная тирада. А может, розыгрыш или шутка. Или добавочные свидетельства нисходящей спирали, прыжка с утеса в океан, полный чудовищ. Может, под конец, прежде чем она впихнулась в двенадцатую экспедицию, директриса практиковала некую извращенную разновидность «Скрэббла».

Да и заместительница директора не так уж непричастна к этой деградации. Так что Контроль еще и поэтому радовался, что она не будет наблюдать из-за одностороннего зеркала. Позаимствовав эту уловку у коллеги, поступившего с ним точно так же на прошлой работе, Контроль сообщил Грейс, что этот сеанс состоится после обеда. А потом прошел в зону содержания экспедиции, перекинулся парой слов с охранником, и биолога отконвоировали в переговорную.

Ринувшись очертя голову вперед, на сей раз без предисловий, Контроль старался не глядеть на потеки на потолке, смутно напоминающие ухо и взирающее на него исполинское подводное око.

— В Зоне Икс, довольно близко к базовому лагерю, наблюдается топографическая аномалия. Наталкивались ли вы или кто-либо еще из членов вашей экспедиции на эту топографическую аномалию? Если да, то заходили ли внутрь? — На самом деле большинство сталкивавшихся с ней называли ее башней, туннелем или даже колодцем, но он придерживался термина «топографическая аномалия» в уповании, что биолог наделит ее собственным, более специфическим названием.

— Не помню.

Ее навязчивое повторение этих слов уже набило оскомину, а может, оскомину вызвали те письмена на стене, и упорство ее позиции просто обострило раздражение.

— Вы уверены? — Ну конечно, она уверена.

— Полагаю, я бы запомнила, что забыла это.

Встречаясь с ней взглядом теперь, из-за неизменно приподнятых уголков ее рта и глаз, таивших в себе свет, Контроль чувствовал, насколько сильно все отличается от прошлого сеанса. И по каким-то непостижимым причинам его это удручало. Это не та же самая личность. Или та же? А сам-то он тот же человек, который перебрасывался с родственниками мячом в заднем дворе на барбекю в честь Дня благодарения три года назад?

— Это не шутка, — сказал он, решив посмотреть, как она отреагирует, если он будет выглядеть раздраженным. Вот только штука в том, что он действительно раздражен.

— Я не помню. Что еще могу я сказать? — четко проговаривая каждое слово, будто он чуточку туповат и с первого раза не понял.

Образ дивана в новом доме, Чорри, свернувшегося клубочком у него на коленях, играющей музыки, книги в руках. Лучшего места, чем это.

— Это вы помните. Что вы что-то умалчиваете, — с напором.

Одни хотят угодить допрашивающим. Другим наплевать, или они намеренно ставят палки в колеса. Ему пришло в голову — на основании первого сеанса и стенограмм трех других, состоявшихся еще до его прибытия, — что биолог может дрейфовать между этими крайностями туда-сюда, то ли не зная собственного мнения, то ли пребывая в жестоком внутреннем конфликте. Чем же ее убедить? Мышь в горшочке ее не тронула. Смена темы тоже.

Биолог промолчала.

— Невероятно, — заявил он, словно она снова пустилась в отрицание. — Множество прочих экспедиций встречали эту топографическую аномалию. — Язык поломаешь об эту топографическую аномалию.

— Все равно, — ответила она, — башню я не помню.

Башню. Не туннель, колодец или дыру в земле.

— Почему вы назвали ее башней? — набросился он на нее. Чересчур ретиво, тут же задним числом сообразил он.

На лице Кукушки появилась ухмылка, будто отголосок теплого чувства. К нему? Из-за некой мысли, спровоцированной его словами? Не вообразил ли он намек на акцент на слове «башня», будто она попалась в расставленные сети добровольно?

— А вы знаете, — ответила она, — что улитка ксе-нофора прикрепляет к своей раковине пустые раковины других улиток? В результате морские ксенофоры очень неуклюжи. Они спотыкаются и переворачиваются из-за этих пустых ракушек, обеспечивающих маскировку, за которую приходится расплачиваться.