Сергей Пономаренко - Проклятие скифов

Тимоха виновато отвел глаза в сторону, горестно крякнул, но все же сказал:

— Моя бердана против этих бандюг — ровно рогатка против волка. Да и девки у меня совсем еще малолетки, а я хочу дожить и погулять на их свадьбе. Сбегать вам надо отсюда, да как можно скорее. Вон я Вороного уже заложил — отвезу вас на станцию.

— Мы же не сможем увезти с собой все! Оборудование экспедиции, столько находок — это просто невозможно! — категорически заявил Василий.

— Мы с собой возьмем лишь те предметы, которые нашли в могиле скифа. Остальное оставим Тимохе — он сбережет их до нашего приезда, тогда мы с ним и рассчитаемся, — так же твердо сказал Николай и уже мягче добавил: — Пойми, Василий Иванович, иного выхода у нас нет, и времени тоже нет. Тимоха повезет нас на станцию не прямой дорогой, а в обход — это верст на десять дальше будет, но и безопаснее — если вдруг бандиты в погоню за нами кинутся.

— А если они сюда не придут? — упорствовал Василий, хотя понимал, что Николай прав.

— В таком случае мы ничего не потеряем, но вот если останемся, а бандиты здесь появятся, то потеряем все. Вещи я уже собрал, надо отправляться в путь.

— Хорошо, Николай, — нехотя согласился Василий. — Пусть будет по-твоему! — последняя фраза у него неожиданно прозвучала несколько зловеще, словно он предостерегал своего напарника.

Приняв окончательное решение об отъезде, они совместными усилиями закончили сборы и тронулись в путь на дребезжащей телеге, которую уныло тянул Вороной. Василию вспомнилось, как совсем недавно этот конь вихрем мчался по степи, унося на себе вихрастого мальчишку, а теперь он еле плелся, то и дело понукаемый Тимохой. Ему было жаль уезжать отсюда, и хотя он прожил здесь всего несколько месяцев, казалось, что они растянулись и заполонили всю его жизнь. Василия совсем не тянуло в строгие стены университета, где требовалось ходить в мундире преподавателя с жестким стоячим воротничком, постоянно натиравшим шею. Зная суровый нрав профессора, Василий не сомневался, что тот раскритикует все его действия в экспедиции, разве что находка богатого скифского захоронения заставит расщедриться на скупую похвалу.

Ну и пусть, профессор сгоряча отчитает, а затем успокоится. Все лишь суета сует. Главное в том, что этой находкой он уже внес свое имя в анналы исторической науки на вечные времена, а в дальнейшем будет написана не одна научная монография со ссылками на найденные им предметы и само захоронение. Вокруг этого возникнет множество предположений, будут вестись горячие научные дискуссии. Одной из обсуждаемых гипотез будет его собственная — о том, что эта диадема является короной скифских царей. Видимо, Агаст — это один из скифских царей, правивших после Октамасада, и он использовал диадему Скила в качестве царской регалии, но его тоже постигла трагическая участь. Он явно погиб не от руки внешних врагов, а в результате внутренней смуты, из-за чего был похоронен тайно. Эту гипотезу нужно не спеша, взвешенно обосновать, а уже затем вынести на суд научного мира. То, что на диадеме нет имени Октамасада, следующего после Скила царя, указывает на то, что его царствование было непродолжительным, а смерть внезапной. Возможно, в царстве скифов это был период смут и борьбы за власть. Работы предстояло много — ой как много! Но это было то, о чем он раньше даже не мог мечтать. Судьба ему благоволила, и нельзя было упустить этот шанс, который дается небесами, а претворяется в жизнь упорным человеческим трудом.

Вечерами, закрывшись в своей комнате, разложив золотые предметы из скифского захоронения, они устраивали горячие споры, и однажды Василий озвучил свое предположение в отношении диадемы. Николай сразу бросился в атаку, пытаясь разнести его в пух и прах, и даже вспомнил о лже-короне скифского царя Сайтаферна. Когда слов не хватило, Николай надел на себя диадему и спросил:

— От того, что надел ее, я не стал царем, так и Агаст мог быть не царем, а тайным сторонником убитого Скила, сберегшим этот обруч в память о нем. У скифов не было короны и быть не могло!

У Василия даже дыхание перехватило от такого кощунственного отношения к древнему предмету. Он заорал:

— Немедленно снимите и больше не позволяйте себе этого! Имейте к древним предметам уважение, Николай! Этой диадеме две с половиной тысячи лет, а вы с ней обращаетесь, как модница со шляпкой!

Оробевший Николай послушно снял диадему и остаток вечера промолчал. Василий счел это переживаниями из-за своей провинности. После той посиделки Василий запретил Николаю без надобности трогать найденные золотые предметы, и теперь вечерами они больше занимались чаепитием и беседами, далекими от археологии.

Николай, осматриваясь, вертел головой, словно она была на шарнирах. Особенно часто он оборачивался назад и всякий раз убеждался, что позади все тихо, но успокаивался ненадолго. Внутри у него уже давно зрело недовольство Василием, своим начальником. Разве можно быть настолько близоруким, чтобы не замечать, что творится вокруг? Василий ему напоминал страуса, который, как известно, в случае опасности прячет го-лову в песок, и таким песком Василий сделал для себя науку. Те известия, которые доходили до Ямок, были подобны просто крику о том, что в стране царит хаос, все больше разрастающийся и готовый вскоре поглотить ее всю. Была бы его воля, он давно последовал бы примеру студентов, да хорошо знал характер профессора и боялся из-за этого потерять в это смутное время работу преподавателя, с трудом им полученную;

Родом Николай был из Василькова, родители не имели средств на его обучение, и только настойчивость и усердие помогли ему получить университетское образование и даже остаться здесь в качестве младшего преподавателя.

Особой радости от открытия захоронения скифа он не ощутил, так как знал, что все полагающиеся лавры достанутся профессору и Василию как руководителям экспедиции, а его доля — это лишь мозоли и тяжкий труд — перелопачивание многих тонн земли. Ко всему прочему, найденное золото грозило многими бедами в столь тревожное время. Он уже ругал себя за то, что убедил отвезти ценные находки профессору. Было бы гораздо спокойнее одному отправиться в дорогу налегке, как предполагалось по первоначальному плану, а Василия оставить охранять скифское золото. Ведь ему самому от этого золота никакой радости, а только смертельная опасность. Но в глубине души он понимал, что ни за что так не поступит с Василием, с которым за это время сблизился и испытывал к нему дружеские чувства, несмотря на то что тот при каждом случае принимал начальственную позу. И было еще нечто непонятное, недавно произошедшее с ним, вызывающее у Николая и страх и восторг.