Средневековые сказки - Яна Александровна Гецеу
Тут вам ничего не грозит, тут вы затеряетесь среди смрада, и гомона, и стада неохватного человеческого.
– Ну чего, мои драгоценные! – повернулась я к своим котятушкам. – Вот мы и вступаем на землю князя Вацлава Лисицкого! Скажите досвиданьица госпоже графине и поклонитесь господину князю!
Они непонимающе на меня уставились, а я усмехнулась и смачно на землю сплюнула. Графиня ты или князь – провались в преисподнюю, а мне и сам Сатана не власть!
* * *
Вы как хотите, а я первым делом бросилась искать едальню. Жрать охота – кишки к спине прилипают!
Долго искать не пришлось, я не привереда – в первую попавшуюся нос сунула и… лучше бы мне с этим повременить, поосмотреться бы. Но поздно – нас уже заметил хозяин маленького грязного кабачка, больше похожего на свиной загон.
– Пожалуйте, господа! – надменно махнул пухлой рукой этот хряк.
Такой, знаете, тошнотворный кабан. Румяный, как колобок, жирную тушку обтягивает фартук весь в сальных пятнах, как будто пузо прохудилось, и жир вытек на поверхность. Меня чуть не стошнило, но я почему-то осталась… Наверное, голод заставил, готова уже и свиные помои хлебать!
На своих приятелей я даже не смотрела, мне и так уж ясно, что не место здесь для домашних птах. Здесь таких на обед едят, вместе с костями, и не морщатся, а только похрюкивают.
Я уселась за первый попавшийся стол и кивнула этой свиноте:
– Подай нам пива, трактирщик! И хлеба, и что там у тебя ещё съестного, хоть сколько-то годного, найдётся!
Тот недовольно хрюкнул, нехотя отлепился от косяка и уплыл куда-то в темноту.
Марихен – так ведь её зовут? – неуверенно села на край стула. Шут взгромоздился на высокий стул между ней и мной. Мы все молчали.
Хряк царственно вынес свою тушу и вместе с ней – две кружки пива. Одну он поставил передо мной, едва удостоив взгляда пуговичных глазок. Шута вообще будто тут и не было, а вот девчонка его так и притянула, будто была сделана из ведёрка спелых желудей. Он поставил кружку перед ней нарочито близко, будто боялся расплескать пенное, и при этом чуть не рухнул на неё всей мерзкой тушей. Марихен вся сжалась, стараясь исчезнуть, стечь под стол и там провалиться куда подальше. Уж я-то её отлично поняла! Рука сама потянулась за ножом… но я остановила её и направила к желанной толстобокой тёплой кружке. Вспороть этого упыря я всегда успею, а пока можно сделать пару глоточков, и я эту возможность не упущу!
– Эй, хозяин, ты так и не сказал, чем угощать нас будешь! – я постаралась, чтобы голос мой звучал вальяжно, расслабляюще. Пусть уже этот хрен займётся делом и отстанет от девчонки!
– Да есть там у меня кое-чего, – покосился он на меня. – Готовится, обождите!
– Ну и славно, – примирительно кивнула я и, повернувшись к шуту, едва заметно покачала головой, мол, не время, погоди, может, он сам угомонится. Шут сжал кулаки на столе так, что костяшки побелели. На скулах его ходили желваки.
– А платить-то вам есть чем? – хряк придвинулся к девчонке ещё ближе. Его жирное пузо нависло над бедняжкой, перекрывая дорогу к бегству.
– Такую милашку я бы и задаром угостил, – грязно ухмыльнулся он. – Кое-чем полакомей жалкого кусочка мышиного мяса! – и он самодовольно покосился на Енота.
– Спасибо, добрый человек, но моя невеста сыта! – решительно встал мелкий храбрец. – И мы бы предпочли отправиться спать, покажите нам нашу комнату!
Хряк повернул к нему свиную рожу, его сальные глазки уставились на карлика, а пузо всё ещё припирало несчастную девочку.
– Ну так ты иди, а мы тут с твоей подружкой сами полакомимся, ага? – беззастенчиво выдал он.
– Дружок, давай без этого дерьма, ага? – в тон ему ответила я, вставая и совершенно спокойно доставая нож.
…Ох и не хотелось же мне опрокидывать стол… и в один прыжок перелетать через него… и прижимать ледяное лезвие к жирному горлу… и шипеть: «Чего встали, бегом!»
Да, возможно, я и погорячилась. Возможно, уже сытые спали бы в грязном, но тёплом свинарнике. Но как они хохотали, как были… счастливы?… Безумцы… дурачьё! И как хохотала я вместе с ними, будто заразу веселухи подхватив, аж чуть бочина моя не разошлась! Деньжат-то у нас и в самом деле не было. Совсем. Я прихватила кое-что в пещере, помню. Но где они?.. бес унёс, не иначе!
Я устало села под стеной, холодный камень обжигал спину.
– Что ж, судари и сударыни мои, будем ночевать! – невесело усмехнулась я.
– На улице? – неуверенно прошептала девчонка.
– А ты хочешь вернуться в загон этого кабана? – зло огрызнулась я. Лежала бы себе сейчас дома, под тёплой шкурой. Да и они тоже, на кой чёрт надо было куда-то бежать, если не умеете на свободе жить?
– Но мы же можем найти другой уголок, не так ли? – излишне бодро сказал шут и молодцом выпятил грудь. Ишь, боец! Как же вы мне надоели оба! Хандра, непонятная капризная маята властно подняла голову внутри меня.
– Ага, только платить чем? – ехидно покачала я головой.
– Ну… я могу… эм… – замямлил карлик. Его подружка хотела было что-то сказать, но осеклась, закрыла рот и опустилась рядом со мной, привалившись к стене. Она тихо запела опять на чёрт знает каком языке, но красиво. Шут подхватил, едва заметно подрагивающим голосом. По лицу бедняжки потекли слёзы, оставляя дорожки в припыленных щеках. Им, поди, пора уже повязки на ранах менять, отдирать с кровью присохшее, да где же я им тут воду найду и тряпьё на перевязку? Только и остаётся, что…
– Как вы хорошо поёте, дети! – старушечий голос раздался так внезапно, что я вскочила и схватилась за нож.
– Тьфу ты, бабушка, как ты напугала! – сплюнула я под ноги, дикими глазами разглядывая сухонькую старушку, притаившуюся в тени дома, к которому мы так удачно привалились. Бабка, ростом едва мне по плечи, чуток повыше Енота, куталась в тёплую шаль и мягко улыбалась нам. Она вышла в полосу света, и Марихен, торопливо утерев щёки, встала и сделала книксен. Шут поклонился.
– Благодарим, добрая госпожа!
Когда он не кривлялся, его можно было счесть вполне приличным человеком, пусть бы даже и ростом не выше собаки.
– А что вы, детки, делаете в такой час на улице? – заботливо спросила старушка.
– Да
