Каньон Холодных Сердец - Баркер Клайв
Шприц вонзился в лапу Демпси, и пес издал легкий жалобный стон.
– Вот и умница, – сказала доктор Отис – Вот и все. Самое страшное уже позади.
Тодд продолжал почесывать Демпси загривок. Доктор Отис спрятала шприц обратно в карман.
– Вот и славно, – произнесла она – Можете больше его не трогать. С ним уже все.
Неужели так быстро? Тодд утер слезы и уставился на неподвижное тело, лежащее на столе. Глаз Демпси по-прежнему был полуоткрытым, но уже не видел Тодда.
– Мне очень жаль, мистер Пикетт, – нарушила молчание доктор Отис, – я знаю, как он был вам дорог. Но как; врач хочу вас уверить: вы сделали правильный выбор.
Сильно шмыгнув носом, Тодд потянулся к коробке с носовыми платками.
– Что там написано? – спросил он, указывая на текст в рамочке на стене. Слезы безудержно хлынули у него из глаз.
– Это Роберт Льюис Стивенсон, – пояснила Андрэ. – Знаете, кто написал «Остров сокровищ»?
– Да, знаю…
– Там говорится: «Вы думаете, что собаки не попадают на небеса? Поверьте мне, они попадают туда раньше нас».
Глава 6
Справившись со слезами, Тодд решил перед уходом уладить все формальности, связанные с кремацией тела. Для этого он оставил заявку в фирму, которую ветеринарная клиника рекомендовала ему как наиболее подходящую для проведения такой процедуры. Ее работники должны были забрать тело Демпси из морга больницы, кремировать его и передать владельцу урну с прахом – причем, как его уверили, с прахом именно той собаки, которая некогда принадлежала данному хозяину. Кроме того, Тодд позвонил своему бухгалтеру и просил перевести на счет ветеринарной больницы десять тысяч долларов в качестве пожертвования – с единственным условием, чтобы пять сотен из них были потрачены на приобретение новой скамейки для вестибюля.
С помощью нескольких таблеток снотворного и изрядного количества виски Тодду удалось проспать до половины пятого утра. Когда он проснулся, ему почудилось, будто у него в ногах, как обычно, шевелится Демпси. Из-за спиртного в голове Тодда царила полная неразбериха. Лишь после того, как он привстал и обследовал со всех сторон кровать, к нему стал возвращаться рассудок. Демпси нигде не было.
Тем не менее, он мог поклясться на Библии, что ощущал присутствие своего любимца – как тот снует по кровати, пытаясь найти для себя место поудобнее.
Откинувшись на подушку, Тодд впал в полудрему, однако это был нездоровый сон. То и дело просыпаясь, он вглядывался сквозь темноту в то место, где имел обыкновение спать Демпси, и каждый раз задавал себе вопрос: не превратился ли Демпси в призрака, который теперь будет повсюду следовать за ним по пятам, пока в конце концов не образумится и не отправится на небеса?
В десять часов Тодда разбудил Марко, который принес ему телефонный аппарат. Звонила дама по имени Розалия из Службы кремации животных. Хотя она говорила с Пикеттом очень вежливо, ее любезность была несколько натужной. Наверняка она неоднократно нарывалась на истеричных клиентов, и профессия выработала у нее привычку держаться с ними несколько отстраненно. Утром она связалась с больницей, и ей сообщили, что при Демпси остались ошейник и одеяло, поэтому первым делом она хотела узнать, не желает ли Тодд забрать эти вещи, или их кремировать вместе с собакой.
– Это его вещи, – ответил Тодд, – пусть они и останутся с ним.
– Хорошо, – ответила Розалия. – Тогда остается только вопрос с урной. У нас есть три разных варианта…
– Выберите лучшую из них.
– Тогда это будет бронза в греческом стиле.
– Судя по названию, думаю, это подойдет.
– Теперь мне нужен номер вашей кредитной карты.
– Я передам трубку моему помощнику. Он вам все сообщит.
– Минуточку, еще один вопрос.
– Да?
– А вы… тот самый Тодд Пикетт?
Ну конечно, он был тот самый Тодд Пикетт. Но ему казалось, что это был не он, а какое-то жалкое подобие того человека, каким он был прежде. С Тоддом Пикеттом ничего подобного никогда не случалось. Тот, настоящий Тодд Пикетт всегда шел своей дорогой, и жизнь была к нему благосклонна.
Проспав до полудня, он встал с постели и пошел на кухню перекусить. Тело его ломало, как при сильном гриппе. Не справившись с едой, Пикетт уставился тупым взором в окно, за которым вырисовывались искусно высаженные растения внутреннего дворика – те самые, над которыми Демпси всегда мимоходом задирал лапу, и Тодд никогда его за это не журил.
– Пойду лягу в кровать, – сказал он Марко.
– Не хочешь сделать ответный звонок Максин? Она звонила девять раз за утро. У нее есть новости насчет продажи «Бойца» какому-то иностранному покупателю.
– Ты сообщил ей про Демпси?
– Да.
– И что она ответила?
– Сказала «ох». А потом сразу перешла к разговору о покупателе.
Обезоруженный ее бесчувственностью, Тодд глубоко вздохнул.
– Наверно, мне пора с этим делом кончать, – сказал он Марко. – У меня нет никаких шансов на успех. И сил тоже нет.
Марко не стал его разубеждать. Вопросы кинобизнеса всегда были ему не по нутру, он ненавидел в нем все и вся, кроме Тодда.
– А почему бы нам не махнуть в Ки-Уэст, как мы когда-то собирались? Откроем свой бар. Будем толстыми и пьяными.
– … И в пятьдесят лет нас хватит сердечный приступ.
– Ты сейчас в ужасном состоянии.
– Есть немного.
– Ничего, это скоро пройдет. И в один прекрасный день мы в честь Демпси назовем другую собаку.
– Это будет не в честь него, а вместо него. Его мне никто не сможет заменить. И знаешь почему?
– Почему?
– Потому что он был со мной рядом, когда я был никто.
– Вы с ним были как два щенка.
Впервые за последние сорок восемь часов Тодд улыбнулся.
– Да, – заговорил он срывающимся голосом, – мы с ним были щенками. – Пикетт старался удержать слезы, но они ему не повиновались. – Да что это я? Ведь он был всего лишь псом то есть… ну, ты понимаешь. Скажи мне честно, как ты думаешь, Том Круз стал бы так убиваться, если бы у него умерла собака?
– Боюсь, у него вообще нет собак.
– А Брэд Питт?
– Не знаю. Спроси их сам. Как только встретишь, сразу и спроси.
– Могу себе представить, какая славная выйдет сцена. Тодд Пикетт спрашивает Брэда Питта «Скажи мне, Брэд, когда умерла твоя собака, ты рыдал по ней два дня, как девчонка?»
– Рыдал, как девчонка? – На этот раз рассмеялся Марко.
– Именно так я себя сейчас ощущаю – девчонкой, распустившей нюни из какой-то слезливой мыльной оперы.
– Может, тебе стоит позвонить Вильгемине и трахнуться с ней?
– Вильгемина никогда не трахается. Она занимается любовью с кучей свечей и мочалок. Клянусь, она боится от меня что-нибудь подхватить.
– Например, блох?
– Да. Блох. Знаешь, в качестве последнего акта протеста в память о Демпси я был бы не прочь поделиться блохами с Вильгеминой, Максин и…
– Гарри Эппштадтом.
Теперь они расхохотались вдвоем, и смех этот исцелил боль, сделав ее частью окружающего мира.
Около шести часов вечера Тодду позвонила мать. Она находилась дома, в Кембридже, что в штате Массачусетс, но была готова в любую минуту прыгнуть в самолет и прилететь к сыну. Она пребывала в том состоянии духа, которое обычно называется «я сразу почувствовала что-то неладное».
– Что произошло? – заволновалась она, услышав голос Тодда.
– Ничего.
– Нет, что-то произошло.
Ей невозможно было возразить, поскольку она, как всегда, была права. Благодаря своему удивительному чутью мать всегда умела предугадать, когда стоит позвонить любимому сыну, а когда лучше держаться от него на расстоянии. Иногда он мог солгать ей, чтобы отделаться от лишних объяснений. Но сегодня был совсем другой случай.
– Так что стряслось?
– Демпси умер.
– Твоя старая дворняга?
– Никакая не старая дворняга. И вообще, будешь продолжать разговор в таком духе, он закончится, не начавшись.
