Люциус Шепард - Голос ветра в Мадакете

10

Лишь под вечер следующего дня доктора допустили к Питеру других посетителей, кроме полиции. Он все еще страдал от головокружения и расстройства зрения, а в отношении психики попеременно впадал из эйфории в депрессию и обратно. Видел мысленным взором изувеченные тела и кружащиеся черные колонны. Вскидывался при малейшем шелесте ветерка вдоль стен больницы. Вообще-то он как бы отгородился от эмоций толстыми стенами безучастности, но, когда Сара зашла его навестить, эти стены рухнули. Он привлек Сару к себе и зарылся лицом в ее волосы. Они долго лежали, не обменявшись ни словом, но в конце концов Сара прервала молчание.

— Тебе поверили? — поинтересовалась она. — По-моему, мне не поверили.

— У них нет особого выбора. По-моему, им просто не хочется в это верить.

Помолчав, она спросила:

— Ты уедешь?

Питер отодвинулся от нее. Еще ни разу не видел он Сару более красивой глаза широко распахнуты, губы поджаты; пережитое словно вытопило лишнюю унцию пухлости из ее лица.

— Это зависит от того, уедешь ли ты со мной, — ответил он. — Оставаться я не хочу. Стоит ветру изменить направление, и каждый нерв во мне вопит, как сирена воздушной тревоги. Но тебя я не оставлю. Я хочу жениться на тебе.

Ее реакция оказалась совсем не такой, как он ожидал. Закрыв глаза, она запечатлела на его лбу нежный материнский поцелуй, потом вновь устроилась на подушке, спокойно глядя на Питера.

— Это предложение, — сказал он. — Ты что, не уловила?

— Выйти замуж? — Казалось, эта идея поставила ее в тупик.

— А почему бы и нет? Мы с тобой одного поля ягоды. — Он ухмыльнулся. Оба контуженные.

— Вот уж не знаю. Я люблю тебя, Питер, но…

— Но не доверяешь мне?

— Наверно, не без этого, — с досадой отозвалась она. — Не знаю.

— Послушай… — Он пригладил ее волосы. — Ты знаешь, что на самом деле произошло вчера ночью в лодочном сарае?

— Что-то я не пойму, куда ты клонишь.

— А я тебе скажу. Произошло то, что эта старая женщина отдала свою жизнь ради того, чтобы у нас с тобой появился шанс. — Сара хотела заговорить, но Питер оборвал ее. — Это только костяк. Признаю, что на самом деле все обстоит куда туманнее. Бог знает, почему Салли так поступила. Быть может, спасение жизни — отражение ее безумия, а может, она устала от жизни. Или эта мысль просто показалась ей очень удачной. Что же до нас, то мы не очень походили на Ромео и Джульетту. Я был сбит с толку и сбил с толку тебя. К тому же, не считая проблем, которые у нас могут возникнуть в совместной жизни, нам еще многое надо забыть. Пока ты не появилась, я был как пыльным мешком стукнутый, и, наверное, это чувство еще какое-то время продержится. Но, как я уже сказал, суть дела заключается в том, что Салли умерла, чтобы дать нам шанс. Каковы бы ни были ее мотивы или наши обстоятельства, случившегося уже не поправишь. И мы будем круглыми дураками, если упустим такой шанс. — Он провел указательным пальцем по ее щеке. — Я люблю тебя. Я полюбил тебя уже давно, но пытался отрицать это, цепляясь за призрак минувшего. Но с этим уже покончено.

— Мы не можем принять подобное решение сейчас, — пробормотала она.

— Почему это?

— Ты же сам сказал. Ты как пыльным мешком стукнутый, я тоже. А я еще не разобралась в своих чувствах к… ко всему.

— Ко всему? То есть ко мне?

Сара издала невнятный звук, закрыла глаза, помолчала мгновение и проронила:

— Мне нужно время, чтобы подумать.

Питер по опыту знал, что, если женщина просит время на размышления, ничего хорошего из этого не воспоследует.

— Господи! — взъерепенился он. — Неужели же люди не могут иначе? Сначала один другого обхаживает, а тот отвиливает, потом наоборот. Как насекомые, у которых инстинкт размножения свихнулся от загрязнения среды обитания. — Тут до него дошел смысл собственных слов, и в душе Питера вспыхнул ужас. — Ну же, Сара! Мы уже переросли подобные игры, правда ведь? Пусть не женитьба, но давай же остановимся на чем-нибудь конкретном! Может, все и кончится провалом, может, мы наскучим друг другу, но давай все-таки попытаемся! Может, нам не придется прикладывать никаких усилий.

Он обнял Сару, привлек ее к себе и отдался ощущению тепла и истомы. Теперь Питер понял, что любит ее, любит со всем пылом страсти, на какой уже считал себя неспособным. Его язык оказался умнее мозгов — а может, он просто сам себя заговорил. Как бы то ни было, важен лишь итог.

— Ради Христа, Сара! Выходи за меня. Живи со мной. Сделай со мной хоть что-нибудь!

Она молчала, ласково поглаживая левой рукой его волосы — легчайшими, рассеянными касаниями. Отвела прядь за ухо, распушила бороду, разгладила усы, будто хотела придать ему пристойный вид. Питеру вспомнилось, как та давняя женщина становилась все более молчаливой, рассеянной и нежной в аккурат перед тем, как дать ему от ворот поворот.

— Черт побери! — взъярился он, ощутив нарастающее в душе чувство беспомощности. — Да ответь же ты мне!

11

На вторую ночь Сайасконсетская Салли заметила красный мигающий огонь справа по носу. Ходовые огни какого-то судна. От этого зрелища в уголке глаза набрякла слеза; Салли вдруг потянуло домой. Но она утерла слезу тыльной стороной ладони и тяпнула еще глоточек шерри. В тесной рубке шхуны было уютно и относительно тепло; по раскинувшейся вокруг морской глади, посеребренной светом луны, бежали длинные валы. Даже если тебе некуда податься, подумала Салли, от килей, рулей да крыльев становится как-то лучше на душе. Она рассмеялась. Особливо, если ты припас бренди. Она клюкнула еще разок. Обвившись вокруг запястья, ветерок потянул бутылку за горлышко.

— Черт тебя дери! — взвизгнула Салли. — Пшел отсюдова!

Она замолотила кулаком по воздуху, будто хотела прогнать протосущество, крепко прижав бутылку к груди. Ветер размотал лежавшую за ее спиной бухту троса и заныл в трюме. Салли, покачиваясь, заковыляла к двери.

— Фху-у-у-ух! — передразнила она. — Нечего тут на меня хухухать своим бандитским утробным голосом, ты, ублюдок фигов! Ступай прикончи еще одну чертову рыбину, если уж заняться нечем. Дай мне спокойно выпить.

По правому борту вскипели волны — большие, будто черные зубы. От неожиданности Салли едва не выронила бутылку, но после разглядела, что это и не волны вовсе, а водяные образы, слепленные протосуществом.

— Облажался, задница! — гаркнула она. — В киношке я видела и получше!

Она сползла спиной по косяку и уселась в двери рубки, вцепившись в бутылку. Слово «кино» навело ее на воспоминания о виденных фильмах, и Салли принялась распевать песни из них. Она пропела "Пою под дождем", "Голубую луну" и "Нежно меня люби". Между куплетами она отхлебывала бренди и, когда достаточно разогрелась, завела свою любимую.