Роберт Говард - Собрание сочинений. Том 2. Голуби преисподней

Да, люди сами открыли ему ворота и пали перед ним в пыль. От помощи пойнтайнцев они отказались и кричали, что Валерий лучше, чем Троцеро, что бароны тоже пойдут за Валерием, что, покорившись ему, удастся избежать гражданской войны и ярости немедийцев. Просперо пошел на юг с десятью тысячами своих людей, и через несколько часов в город вошли немедийцы. Они его не преследовали — остались на коронацию Валерия.

— Дым колдуньи говорил правду, — сказал Конан и почувствовал, как холод пробежал по его спине. — Короновал его Амальрик?

— Да, в тронном зале, и на руках его еще не успела высохнуть кровь.

— И народ процветает под его милостивым правлением? — с гневной насмешкой спросил Конан.

— Валерий живет, как чужеземный наместник в покоренной провинции, — с горечью сказал Сервий. — При его дворе полно немедийцев, немедийцы его охраняют, в цитадели немедийский гарнизон — воистину, настал Час Дракона.

Немедийцы, гордые, как принцы крови, шляются по улицам, и не проходит дня, чтобы не обесчестили девушку или не ограбили купца. Приструнить же их Валерий либо не хочет, либо не может. Это пешка, немедийская марионетка. Самые мудрые говорили, что так и будет; вот по их и вышло.

Амальрик с сильной армией двинулся усмирять пограничные провинции, где кое-кто из баронов не признал власти Валерия. Но они разобщены, их взаимная ненависть сильнее страха перед Амальриком. Вот он их и колотит одного за другим. Поняв это, многие замки и города сдались. Сопротивлявшиеся горько о том пожалели. Немедийцы выместили на них стародавнюю злобу. Их ряды растут, усиливаются аквилонцами, которых страх, деньги или голод заставляют вступать во вражескую армию.

Конан грустно кивнул, глядя на красные отблески пламени, отражающиеся в тонкой резьбе стенных ниш.

— И вот теперь Аквилония имеет короля, которого она предпочла анархии, — сказал хозяин. — Валерий не заступается за своих подданных перед союзниками. Сотни людей, которые не смогли заплатить наложенную контрибуцию, были проданы котийским работорговцам.

Конан резко вздернул голову, и убийственный пламень загорелся в его голубых глазах.

— Именно так. Они продают в неволю белых мужчин и женщин, как в древние времена. Во дворцах земли Шам и Турана их ждет участь рабов. Валерий стал королем, но единство, которого ждал народ, пусть даже завоеванное мечом, не утвердилось.

Гандерландия на севере и Пойнтайния на юге еще не покорены; не завоеваны также те районы на западе, где баронов поддерживают боссонские лучники. Но эти отдаленные провинции не страшны Валерию. Они только защищаются и будут счастливы, если сохранят независимость. А здесь правит Валерий со своими рыцарями.

— Пусть он тешится этим, пока может, — сказал Конан. — Дни его сочтены. Узнав о том, что я жив, народ восстанет, мы отвоюем Тарантию, прежде чем Амальрик возвратится со своим войском. А потом выгоним этих собак из страны.

Сервий молчал, только поленья трещали в огне.

— В чем дело? — вскричал Конан. — Почему ты опустил голову и пялишься в огонь? Ты сомневаешься в этом?

Сервий избегал взгляда короля.

— Ваше величество, ты сделаешь все, что только под силу смертному, — сказал он. — Я сражался вместе с тобой и знаю, что тебе нет равного.

— Ну и что?

Сервий плотно запахнулся в меха, хоть и сидел возле огня.

— Люди болтают, что поражение ты потерпел из-за черной магии, — сказал он наконец.

— Ну и что?

— А что может сделать смертный против черной магии? Кто этот человек в маске, который встречается с Валерием и его союзниками после полуночи, который появляется и пропадает столь внезапно? Идут тайные разговоры, что он жил тысячи лет назад, что он вернулся из серых краев смерти, чтобы свергнуть короля Аквилонии и вернуть власть династии, к которой принадлежит Валерий.

— Какое это имеет значение? — гневно воскликнул Конан. — Уж если я бежал из заколдованных подземелий Бельверуса и от той чертовщины, что преследовала меня в горах, то, если народ поднимется…

Сервий покачал головой.

— Вернейшие из твоих сподвижников в восточных и центральных провинциях убиты, бежали или в плену. Гандерландия далеко на севере, Пойнтайния далеко на юге. Боссонцы отступили на свои западные границы. Чтобы соединить все эти силы, потребуются недели, а за это время Амальрик уничтожит всех поодиночке.

— Но восстание в центре даст нам перевес! — воскликнул Конан. — Мы можем захватить Тарантию и удерживать ее от Амальрика, пока не подойдет помощь.

Сервий подумал и сказал шепотом:

— Говорят, что тебя погубило проклятье. Будто бы тот чужеземец в маске поклялся уничтожить тебя и разбить твою армию. О твоей смерти оповестили все колокола. Народ знает, что тебя нет. А центральные провинции не осмелятся восстать, если даже узнают, что ты жив. Магия нанесла тебе поражение на Валькии, магия принесла вести об этом, потому что вечером того же самого дня народ на улицах кричал о поражении.

Немедийский жрец воспользовался черной магией, чтобы погубить на улицах Тарантии тех, кто остался верен твоей памяти. По непонятной причине воины падали на мостовую и мерли, как мухи. А тощий жрец рассмеялся и сказал: «Я всего лишь Альтаро, помощник Ораста, а Ораст всего лишь помощник того, чье лицо закрыто. Это не моя сила — она только передается через меня».

— Что ж, — сказал Конан. — Разве не лучше погибнуть с честью, чем жить в позоре? Разве смерть хуже гнета и рабства?

— Страх перед колдовством заставляет разум умолкнуть, — ответил Сервий. — А центральные провинции слишком запуганы, чтобы пойти за тобой. Окраины восстанут… Но та же сила, что поразила тебя на Валькии, ударит снова. В руках немедийцев находятся самые крупные, богатые и густонаселенные области Аквилонии, и они не уступят тем силам, которые ты можешь собрать. Ты только напрасно пожертвуешь верными тебе людьми. Вот тебе горькая правда, Конан, ты король без королевства.

Конан молча глядел в огонь. Догоревшее полено рассыпалось в пламени, даже искры не разлетелись. Совсем, как его королевство.

И снова за всем этим Конан почувствовал чью-то злую волю, неумолимую руку безжалостной судьбы. Страх и чувство человека, попавшего в ловушку, боролись в его душе с безудержным гневом, желанием крушить направо и налево.

— Где главные сановники? — спросил он наконец.

— Паллантида, тяжело раненного под Валькией, выкупила из плена семья, сейчас он в своем замке в Атталусе, и хорошо, если он когда-нибудь сможет снова сесть на коня. Канцлер Публий в чужой одежде покинул королевство в неизвестном направлении. Совет разогнан. Часть его членов в плену, часть в изгнании. Многие из верных тебе казнены. Нынешней ночью, например, под топором палача погибнет принцесса Альбиона.