Райдо Витич - Чудес не бывает

В эту минуту мужчина поверил ей и тихо спросил:

— Сколько тебе лет?

— Ай, милорд, разве даму спрашивают о возрасте?

— Ты паж.

— Тогда мне четырнадцать лет.

Галиган кивнул, задумчиво разглядывая ее: "что-то в ней не так" — билось в голове. Но что — понять не мог, как не мог вспомнить, где видел тот вензель, что выгравирован на рукояти находки Исвильды. А ведь он видел его, точно видел.

`Потом вспомню. Память штука странная: ее мучаешь — она молчит. Бросил, плюнул — она вдруг все, что достать не мог выдала', - решил Галиган. Кинжал девушке отдал и поднялся.

— Пойду. Боюсь, хватятся меня или Оррик приедет да отцу под горячую руку попадет. Ума хватит подраться у обоих.

Уже к коню подошел и досадливо хлопнул себя по бедру вспомнив, о чем и не подумал, когда в лес собирался:

— Я же провианта тебе не взял!

— Ничего, за одну ночь от голода не умирают, — успокоила его Исвильда.

— Прости, Иволга, потерпи.

Девушка лишь отмахнулась — нашел из-за чего переживать. И не такое она проходила и выжила. Сейчас тем более жить будет.

Ведьму не нашли и Даган вовсе впал в приступ безумия.

Что он думал, выпуская ее из вида?! На что надеялся, желая придержать ее, а не убрать сразу?!

Болван! Нужно было действовать немедля!

Убрать, сейчас же убрать ее, чтоб не могла рта открыть и навредить Даган!

А Орри заплатит за развод.

— Найти и убрать любой ценой!! — приказал Миррону, щедро оплатив будущую работу. То, что он найдет плутовку, герцог не сомневался — тому и не такие задания по плечу были. — Возьми кого надо из людей! Завербуй, оплати! Но она должна быть мертвой и быстро!!

— Не беспокойтесь, милорд, сделаю, — степенно поклонился мужчина, зажав в ладони кошель.

— Если вывернешься и представишь дело как семейное… — прищурился на него Боз: понимаешь о чем толкую?

Тот медленно кивнул, не спуская с мужчины глаз.

— Оррик.

— Да. Сделаешь его крайним в этом деле — получишь еще кошель.

`Щедро', - поклонился мужчина: `но хватит ли у герцога средств? Сомнительно.

Хотя Галиган удачно женит, значит, часть приданного невесты думает к своим рукам прибрать. Что ж', - Миррон взвесил на руке кошель и улыбнулся.

— Постараюсь, милорд. Подставить человека нетрудно, тем более такого горячего, как ваш сын.

— В лесу темнеет быстро. Надо было раньше выехать, — заметил Гарт, направляя лошадь вслед всаднику.

— Нет, надо было дома остаться, — бросил ему через плечо Оррик.

— В прошлый раз остался — ты в историю попал. Больше не хочу, спасибо.

— Будешь мой хвост изображать?

— Буду, если надо.

— Может, еще с ложки кормить начнешь?

— Не ворчи.

— Что ты! Не знаю как отблагодарить тебя за заботу и участье! — кинул Оррик с сарказмом.

— Давай остановимся и заночуем — в благодарность. Темно совсем, так заблудиться недолго.

— Мы даже до ручья не добрались.

— Когда доберемся, смысла ночевать в лесу не будет. От ручья до замка Даган рукой подать.

— Двумя.

— Ну, двумя. Давай остановимся.

— Отец будет в бешенстве, — без особого огорчения заметил Орри.

— Он уже спит наверняка. А мы приедем глубокой ночью, начнем биться в ворота, перебудим стражу, разбудим его — вот тогда он точно вне себя будет.

Орри и сам не прочь был отдохнуть — устал за суетный день, поэтому недолго раздумывал на словами друга:

— Найдем подходящее место для ночлега, остановимся, — пообещал.

Гарт в темноту справа рукой указал:

— Видишь еле заметный огонек? По-моему кто-то уже нашел приличное место для стоянки. Присоединимся?

— Кто бы это мог быть? — удивился Даган.

— Вряд ли разбойники.

Орри согласился: разжигать костер в лесу ночью, чтобы привлекать к себе внимание будет либо очень смелый, либо глупый человек. Разбойники же свое логово охраняют и были бы это они, Гарт и Орри уже бы познакомились с ними.

Даган направил коня в сторону костра.

Друзья замерли, разглядывая в отсвете костра лицо молоденького несмышленыша, что мало развел огонь так еще и заснул.

Орри спрыгнул с коня, стараясь не шуметь, привязал его у сосны и присел над закутанным в добротный плащ мальчишкой, что в беззаботности своей мог лишиться головы, случись другим прийти на свет огня.

— Молодой еще, беспечный, — шепотом заметил Гарт, оправдывая мальца.

— Злым людям все равно на прожитые годы, — так же шепотом парировал Орри, не спуская взгляда с нежной кожи ребенка. Если б не короткие волосы, припачканная сажей щека и сапожки, выглядывающие из-под края плаща, он бы подумал, что перед ним девушка, причем очень напоминающая одну особу из его прошлой жизни.

— Прихорошенький какой. От девиц, наверное, отбоя нет, — хмыкнул Гарт, подкидывая в костер валежник.

Орри же думал совсем о другом разглядывая мальчика:

— Чего он один здесь делает? Гонец?

— Разбуди, узнай.

— Жалко, спит сладко. Ладно, — поднялся. — Нам тоже поспать не мешает.

Однако не спалось. То ли мысли заснуть не давали, то ли прохлада, пробирающая до костей, то ли предчувствие тяжелого разговора с отцом, а может мальчишка, разбередивший память.

Гарт давно спал и ворочался во сне, похрапывал. Мальчик тихо сопел и даже не шевелился, словно примерз к одному месту, а Даган все лежал и смотрел на звезды, что виднелись сквозь кроны деревьев.

Еще в детстве он заметил, что только небо дарит ему успокоение и уверенность в собственных силах. Любые печали, самые тяжелые беды и неприятности отступали перед его глубиной и бескрайностью, чистотой и нежностью, что не встретить в чистом виде на земле.

Может затем оно и лежит над головой человека, чтоб тот хоть иногда вспоминал о высоте чистоты, что не спустится на грешную землю, но может быть достигнута в конце земного пути? Ведь говорят же священники, что все люди уходят на небо. Но как не хочется и там встречаться с Боз Даган и другими, которые по мнению Орри заработали ни хрусталь небес, а черноту подземных пещер.

Но ему ли судить о том?

Что он сам заработал — небо или подземелье? Сколько раз мечты увлекали его вверх, и сколько раз опускали на землю в обыденные дела, ставя крест на любых чаяньях?

Сколько мертвецов на его душе? Сколько нелицеприятных поступков? И где гарантия, что не будет еще одного, учитывая, что его опять вызвал Боз?

Даган перевернулся на бок, положил руки под голову и закрыл глаза, приказывая себе спать.

Разбудил его шорох, и чувство что кто-то на него смотрят. Воинские привычки сколько бы их не затеняли заурядные дела и мирная жизнь, никуда не уходят, они лишь засыпают, чтоб проснуться в нужный момент, напоминая хозяину — рано расслабился, и подгоняя — хочешь жить? Борись, действуй.