Шарлин Харрис - Клуб мертвяков

Но было несколько вовсе не законопослушных граждан. Пусть я всю жизнь прожила в Бон Темпс, но я всегда узнаю бандитов, когда вижу, что у них в голове. Я не хочу сказать, что они думали о том, что надо кого-то убить, или подкупить сенаторов; или что-то в этом духе. У них мысли были жадные — жажда денег, желание прихватить меня, а в одном случае — желание присвоить Олси (и мне было видно, что он об этом совершенно не догадывается).

Но больше всего эти типы — все они — желали власти. Я полагаю, что в столице штата это желание неизбежно, даже в таком пораженном нищетой штате как Миссисипи.

С самыми жадными мужиками были дамы — почти все исключительно ухоженные и очень дорого одетые. Но сегодня я сравнялась с ними, и я держала голову высоко. Одному пришла мысль, что я — высокооплачиваемая проститутка, но я приняла это за комплимент, хотя бы на сегодня. По крайней мере, у него мелькнула мысль «высокооплачиваемая». Одна женщина, банкир, знала Дебби, прежнюю герлфренд Олси, и она изучала меня с головы до пят, предполагая, что Дебби захочет услышать мое полное описание.

Конечно, ни один из собравшихся ничего не знал обо мне. Как здорово оказаться среди людей, не имеющих представления о твоем прошлом и твоей биографии, о твоих занятиях и умениях! Я твердо решила получать удовольствие от этого ощущения, и предпочла не разговаривать, пока ко мне не обратятся, стараясь не капнуть на свое великолепное платье и следить за манерами, за столом и при общении. Раз я сама получаю удовольствие, жаль будет, если я опозорю Олси, ведь я так ненадолго ворвалась в его жизнь.

Олси схватил счет, не дав мне даже дотянуться до него, и зарычал на меня, когда я открыла рот для протеста. И, наконец, я кивнула. После этой молчаливой борьбы я с радостью заметила, что Олси дал щедрые чаевые. От этого он еще вырос в моих глазах. Правду сказать, я и так была о нем уже очень высокого мнения. Я была настороже — не уловлю ли что-то отрицательное о нем. Когда мы вернулись в пикап Олси, — на этот раз он даже сильнее помог мне, подтолкнул, чтобы я забралась на сиденье, и я совершенно уверена, что ему понравилось меня подсаживать, — оба мы были тихи и задумчивы.

— Ты почти все время молчала за ужином, — заметил он. — Тебе было скучно?

— Да ты что! Мне было классно. Просто я подумала, что мне еще не пора начинать вещать.

— Как тебе Джейк О’Мэлли? — О’Мэлли, в возрасте около шестидесяти, с густыми бровями стального цвета, минут пять простоял, беседуя с Олси, время от времени искоса бросая взгляды на мою грудь.

— По-моему, он намерен надрать тебя шестью способами после воскресенья.

Хорошо, что мы еще не отъехали от поребрика.

Олси включил верхний свет в кабине и мрачно посмотрел на меня:

— Ты это о чем?

— Он собирается предложить тебе более низкую оплату твоей следующей работы, потому что подкупил одну из дам в твоем офисе — Томазина как-ее-там? — и она даст ему знать, какую цену ты запросишь. А потом…

— Ты что мелешь?

Хорошо, что обогреватель в машине работал на полную мощность. Когда вервольф впадает в ярость, это сразу чувствуется в окружающей атмосфере. Я так надеялась, что не придется рассказывать Олси про себя. Так приятно оставаться инкогнито.

— Ты это… чего? — он старался донести до меня смысл своего вопроса.

— Телепат, — пробормотала я.

Наступило долгое молчание. Олси переваривал услышанное.

— А хорошее хоть что-нибудь услышала? — наконец, рискнул он.

— А как же. Миссис О’Мэлли просто из шкуры выпрыгивает, как хочет тебя. — Говоря это, я широко улыбалась. Надо напоминать себе — действуй осторожно.

— А это хорошо?

— Сравнительно, — объяснила я. — Лучше, чтобы тебя трахнули физически, чем финансово. — Миссис О’Мэлли лет на двадцать младше мистера О’Мэлли, и я никогда не видела настолько ухоженную бабу. Спорю на что угодно, что она перед сном расчесывает брови по сто раз.

Он покачал головой. Я не могла прочесть его мысли — они были неотчетливы. — — А я? Мои мысли ты можешь читать?

Ага!

— Видишь ли, мысли оборотней читать не так легко. Я не вижу отчетливого хода мысли, скорее общее настроение, намерения, типа того. Я так думаю, что если ты мысленно обратишься ко мне, то я пойму. Попробуем? Подумай что-нибудь для меня.

— На тарелках у меня в квартире узор из желтых розочек.

— Я не назвала бы их розами, — с сомнением сказала я. — Больше похожи на циннии, если хочешь знать мое мнение.

Я почувствовала его настороженность, его уход в себя. И вздохнула. Ну что же, так всегда бывает. Мне было больно это видеть, он мне так понравился.

— Видишь ли, я не могу понять твои мысли, то, что ты думаешь. Все очень смутно. Я никогда точно не могу прочесть мысли оборотней или вервольфов. (Мысли некоторых сверхъестественных существ читать довольно просто, но зачем ему знать об этом сейчас?).

— Слава Богу.

— Да? — склочным тоном сказала я, пытаясь его развеселить. — И что ты боишься, что я прочитаю?

Олси тут же заухмылялся, выключил верхний свет, и мы выехали с парковки.

— Ну и наплевать, — говорил он как-то рассеянно, — наплевать. Значит, сегодня ты собираешься читать мысли? Постараешься прочесть такие, которые наведут на место, где прячут твоего вампира?

— Вот именно. Я вампиров прочесть не смогу; от них не исходит никаких мозговых волн. Я это так воспринимаю. Не знаю, как это у меня получается, можно ли это выразить научной терминологией. — Я вообще-то не врала; ум мертвяка прочесть невозможно — только иногда вдруг бывают секундные вспышки то тут, то там (но это вряд ли считается, никто не знает об этом). Если бы вампиры решили, что я умею читать их мысли, меня даже Билл не спас бы. Если бы даже захотел.

И каждый раз я на минуточку забывала, что наши отношения с Биллом коренным образом изменились, и при напоминании каждый раз было больно.

— Ну, так на что ты рассчитываешь?

— Я рассчитываю на людей, которые встречаются с местными вампирами или состоят у них на службе. Ведь похитили его люди. И схватили его днем. По крайней мере, так сказали Эрику.

— Надо было тебя раньше об этом спросить, — он говорил скорее для себя. — А вдруг я услышу что-нибудь обычным способом — ушами. Может, стоит рассказать мне все обстоятельства дела?

Пока мы ехали мимо старого железнодорожного вокзала, как назвал его Олси, я вкратце описала ему ситуацию. Передо мной мелькнуло название улицы «Эмайт», и мы подъехали к навесу, натянутому над запущенным участком тротуара. Это была окраина предместья Джексона. Под навесом горел яркий холодный свет. Этот участок тротуара выглядел настолько зловещим, что мурашки ползли по коже, если учесть, что вся улица была погружена во тьму. У меня по спине пробежал холодок. Я почувствовала глубокое нежелание останавливаться у этого места.